Книга My black rose - Саун Грейв

Какой же ты любознательный мальчик!

— Спасибо, мадам. — Первокурсник улыбнулся женщине. Она покачала головой, умилившись, и направилась в сторону своего места.

Как только женщина скрылась из вида, улыбка сползла с лица мальчишки. Том открыл принесенные книги, тетрадь и чернильницу. Иногда он так уставал от всех этих улыбок ради приличия или чтобы обзавестись каким-то влиянием, что теперь после каждой такой улыбки чувствовал себя немного вымотанным. Он мало с кем бывает искренен в своих чувствах, желаниях, деятельности… мало кто действительно знает, чем он занимается и чем хочет заняться. Хотя большинство из его окружения даже примерно не представляет, что он планирует и чем хочет заняться в будущем.

«Conspiravērunt in Caesărem sexaginta amplius cives, Gaio Cassio, Marco Bruto et Decĭmo Bruto principĭbus conspiratiōnis. Qui primum cunctāti sunt, utrum-ne in Campo per comitia tribus ad suffragia vocantem e ponte deicĕrent atque exceptum trucidārent, an in Sacra Via vel in adĭtu theātri adgrederentur: postquam senātus Idĭbus Martiis in Pompēi curiam edictus est, facĭle locum et tempus praetulērunt».

Том переписал строчки и открыл словарь, начиная переводить:

«В заговоре против Цезаря участвовало больше шестидесяти человек, во главе заговора стояли Гай Кассий, Марк Брут и Децим Брут. Сначала они колебались, то ли сбросить его с помоста на Марсовом поле, когда во время выборов он будет призывать трибы к голосованию, а потом поднять [его] и заколоть [досл.: заколоть извлеченного], то ли напасть на него на Священной улице или у входа в театр; после того как было объявлено о заседании сената в мартовские иды в курии Помпея, они охотно [досл.: легко] предпочли [это] место и время».

Поставив точку, мальчик задумался, смотря на перевод.

«Цезарь… великий император, а был предан близкими людьми. Почему?»

Том не знал хорошо магловскую историю, поскольку Розамунд просто не обучала его этому. Но прописав строчки из учебника по латыни, мальчик вольно-невольно, но заинтересовался. Что стало катализатором в данном процессе? Почему убили его? Что стало причиной? И что случилось после. Достав блокнот, он записал новую книгу, которую стоило бы купить им в домашнюю библиотеку: «Римская история». Хотя, возможно, в обычной библиотеке дома уже есть эта книга…

— Наверное, Розамунд удивится этой книге. — Тихо проговорил Том. Из блокнота показался уголок последнего письма Розы, присланного пару дней назад, как раз после Хэллоуина. Глаза невольно скользнули по самым важным строчкам из письма: «Дэвид стал совсем плох, и я обратилась к врачу…». Невольно на губах заиграла улыбка и настроение улучшилось.

— Привет, Том. — На соседний стул опустилась Вальбурга, положив на третий, пустой стул, свою сумку. У девушки были покрасневшие щеки, а на черных вьющихся волосах блестели капельки воды. Видимо девочка только что пришла с улицы. — Так и думала, что найду тебя здесь. Занимаешься латынью?

— Здравствуй. — Том поспешно закрыл блокнот и отложил его в сторону, чтобы тот не мешал девочке посмотреть запись в тетради с переводом. — Да, только сел. А ты была на улице?

— Ага, у нас был уход за магическими существами… а кто такой Це. цезарь? — девочка тряхнула головой, откидывая волосы назад, от чего несколько капель попали на тетрадь Тома.

— Это полководец, император у маглов, который правил в Риме. — Том достал из пиджака палочку и направил теплый поток воздуха на листки, высушивая мокрые пятнышки. — Был убит своими же людьми.

— Ох! Надо же! — Вальбурга достала несколько учебников, тетрадей и пергаментов, и положила и на стол. — А почему?

— Не знаю, я не изучал магловскую историю. Но судя по тому тексту, что я могу понять без словаря… — Том провел кончиком палочки по строчкам в тексте далее. — На его людей наложили ментальные заклятия и контролировали их. Возможно, даже изменили память. Если дашь мне немного времени, то вскоре мы с тобой узнаем подробности.

— Хорошо. — Вальбурга тихо рассмеялась. — А я пока займусь уроками. Кстати, отец писал, что на днях помогал твоей матушке с дядей. Якобы он начал с ума сходить.

— Да, она тоже мне писала об этом. Мистер Ричардсон думает, что Роза хочет выйти замуж за отца Кеннета, мистера Эйвери, и отдать ему часть управления издательством. У нашей семьи ведь бо́льшая часть акций. — Том начал переписывать следующий отрывок текста, по пути полушепотом рассказывая ей последние новости. — В общем, у него началась паранойя или какое-то другое психическое расстройство. Он думает, что у него отберут все деньги, бизнес и оставят его ни с чем. И, самое интересное, он считает, что это всё началось из-за меня.

— Да ты что. — Девочка охнула, прервавшись от написания заголовка домашней работы по трансфигурации и округлив глаза, посмотрела на Тома. Тот кивнул, усмехнувшись.

— В общем, Роза написала, что обратилась к врачу-психиатру. Это кто-то вроде целителя у нас, который специализируется на психических заболеваниях. Теперь Дэвид проходит принудительное обследование. И, если подтвердится, что у него не всё в порядке с головой, встанет вопрос: нанимать ему сиделку, забирать его к нам домой или отдавать в спец. лечебницу. Соответственно, все права на управление издательство перейдут Розамунд. Забавно, правда?

— М да уж. Как говорится, сам перерезал себе горло.[1]

— И не говори. — Том улыбнулся, припоминая, что это именно он в пять лет «вложил лезвие»[2], когда отправил Дэвида по лестнице вниз.

________________________________________________

Архив. Из воспоминаний Горация Слагхорна. Преподавателя Тома Реддла.

— Томас — чудесный мальчик. Всегда стремился к знаниям, стремился быть во всём первым. И при этом, кстати, всегда находил время для друзей. Он был талантливей многих, но скрывал это. Нет, простите, я не правильно сказал… не скрывал, а не выставлял напоказ. Мне нравился этот юноша. Да. Всегда нравился.

Со второго года обучения он стал участвовать в дуэльном клубе. Наверное, именно на это время пришел рассвет его славы в школе. Его стали замечать не только преподаватели, но и другие ученики. Он был популярен в школе и на остальных факультетах, не только на Слизерине. Однако, слава и внимание других не прельщали его. Том был очень скромным и тихим юношей. Всегда вежливый, галантный, но при этом не лишен остроумия и острого языка.

Что? А, когда собрал свою компанию? Если не ошибаюсь, это произошло к концу первого курса. Он окружил себя особой группой ребят, что уважали его как друга и как лидера. К концу обучения некоторые из них буквально… поклонялись ему. Это касается Лестрейнджа. Уж не знаю в каком смысле, но он был неравнодушен к Тому.

Архив. Из воспоминаний Эмерсона Лестрейнджа. Приближенного Тома Реддла.

— Я не буду с вами говорить, ублюдки!