Книга Любовь на краю света - Ирмгард Крамер

тебя?

Ной опустил глаза:

— Из-за меня или из-за чего-то другого — я не знаю.

— Ты не выдумываешь?

Наклонившись вперед и упершись локтями в колени, он спокойно сидел рядом со мной и играл с листком, который был в его руках. В этот момент его высокомерный вид начал действовать мне на нервы. Я чувствовала себя марионеткой в его руках, как будто он мог сделать со мной все, что захочет. Без предупреждения он раскрыл все мои самые большие страхи, вытащил все то, что я с таким трудом старалась скрыть, — мой страх перед водой, перед лесом и перед разбитым сердцем. Что он делал со мной? Мне нужно было как-то защититься от него.

— Ты придаешь себе слишком большое значение, — фыркнула я.

Он не ответил, по-прежнему держа голову наклоненной и искусно вырывая зеленую часть из прожилок листа, от которого в итоге оставалась лишь тонкая нежная сердцевина.

— Ты думаешь, что ты опасен для жизни других? — начала я фантазировать не самым лучшим образом. — Это звучит так, как если бы ты был супергероем… Словно по принципу: кто позволит себе лишнее… хм. — Я сделала гримасу, имитируя монстра, который обеими руками хватает его за волосы.

— Хватит, — прервал он меня резко, подняв свои руки в знак защиты от меня, и отстранился, поскольку должен был почувствовать движение воздуха, которое я создала своим движением.

Я замолчала, и мне стало еще хуже, чем раньше. Ной раскрыл не только мои страхи, но и мои плохие стороны.

— Ты сказал, что никто не покидал эту виллу живым? Как ты это выяснил?

Я сама не поняла серьезность своего вопроса.

— Я нашел трупы.

Что? Я еще раз рассмеялась:

— Трупы? Откуда ты узнал, что это были трупы?

— Я нашел могилы… кости… в лесу, после особенно долгого похода. Я никогда не заходил так далеко. Сначала я подумал, что это кости животного, но потом… — Он шумно сглотнул. — Ты должна знать, что уже целый год сестра Фиделис на занятиях изнуряет меня изучением скелета, который Виктор привез из города и повесил на крючок. Она заставила меня выучить наизусть названия всех костей, включая латинские. Сейчас я могу определить почти сотню костей по их форме и размеру. Я сразу понял, что за кости передо мной — если быть точным, их радиус был равен лучевой кости или кости предплечья. Поначалу это открытие не сильно смутило меня, ведь вполне могло быть, что эти кости остались здесь еще со времен сэра Морриса и принадлежали человеку, умершему естественной смертью. Тогда я начал копать землю и находил все больше и больше костей, целую руку, пястные кости, кости пальцев, а в середине лежало кольцо… кольцо, которое я знал слишком хорошо. Оно имело форму цветка — четыре драгоценных граната и в середине крошечный алмаз. Кольцо это было сделано еще в XIX веке и принадлежало Анне, моему педагогу по фортепиано. Мы занимались с ней, когда мне было восемь или девять лет. Я очень любил ее, и каждый раз, когда она давала мне руку, я ощущал на ней это кольцо. Она гордилась темно-красными гранатами. Когда я вдруг обнаружил это кольцо в земле, среди костей, у меня не осталось никаких сомнений.

— Но ты ведь не видел могилу?

— Нет, я не видел, — сказал он резко. — Я ничего не могу видеть, если ты опять забыла!

— Откуда ты знаешь, что это была могила?

— Закрой глаза, — сказал он.

— Что?

— Ты поняла меня. Давай закрой глаза.

Я закрыла глаза и услышала, как он двигается рядом со мной. Он взял что-то с земли, нащупал мою руку и положил в нее небольшой камень. От его мягкого прикосновения по моей коже побежали мурашки.

— Ты знаешь, что это? — спросил он.

— Камень. Что же еще.

— Откуда ты знаешь, что это камень, ведь ты не видела его?

— Но гроб это нечто совершенно другое.

От холода я потерла руки. Камень по-прежнему был у меня.

— Я не вижу другого варианта, кроме того, что это была могила.

— Где же эта могила?

Мне нужно было увидеть все своими глазами, и тогда я, наверное, смогла бы как-нибудь его вразумить.

— Она исчезла, после того как я ее нашел… Я никому не рассказывал о своем открытии, но так или иначе они узнали о нем. — Он спокойно вздохнул. — Но ты не веришь мне!.. Короче, я хотел, чтобы с тобой не случилось того же, что с другими. Но все пошло не так, как мне хотелось. Уже слишком поздно. В первые несколько дней тебе, возможно, удалось бы еще уговорить Виктора отвезти тебя назад, — сказал он тихо. — Но теперь они уже не отпустят тебя. Ты слишком много знаешь об этом месте. Ты можешь рассказать о нем кому-то. Ты можешь сообщить, что я здесь в ловушке. И тогда сюда придут люди от власти или еще кто-то. А они этого не хотят…

Я ничего не понимала, но слушала.

— Теперь они будут стараться удержать тебя всеми возможными способами, а в случае, если все же ты захочешь уйти, сестра Фиделис предъявит договор, который ты подписала.

«Вы подписали пункт о молчании». Эти слова сестры Фиделис, как стрела, пронеслись в моем сознании.

— В тот момент, когда ты поймешь, что здесь не все чисто, и будешь задавать слишком много вопросов, будет поздно, и они постараются сделать так, чтобы ты незаметно исчезла, поскольку тебе больше нечего будет делать ни по эту, ни по ту сторону мира…

Ной выбросил листок.

— Наверное, ты не видела договор и приписку мелким шрифтом в нем, это известно только Ирине Павловой.

— Откуда ты знаешь?..

Он ничего не ответил.

Я зажевала щеку, обдумывая то, что узнала.

— Ирина подписала контракт, в котором указано, что невыполнение договора будет иметь плачевные последствия. Во всяком случае, раньше так было каждый раз. Со всеми, кто здесь был, случалась беда. Плата исключительно высока. Вероятно, настоящая фрау Павлова испытывает нужду и поэтому выбрала эту участь. Сестра Фиделис сказала, что ее не пришлось долго уговаривать. Ты знала, что она из Украины?

Я покачала головой.

— Как же тебя зовут? — спросил он.

— Марлен, — сказала я безропотно, чувствуя себя голой, больной и окруженной со всех сторон взглядами, и мне даже стало немного легче. По крайней мере, Ною больше ничего не нужно было объяснять, и он наверняка не выдаст меня сестре Фиделис.

— А как?..

— Я увидела красный чемодан у вокзала… было любопытно… захотелось непременно узнать, что внутри… а потом появился ты.

О двойном дне я ничего