Книга Память - Владарг Дельсат

немцы пока тоже не ведал.

— Ну, пошли тогда, — хмыкнул Лис.

— А Маша? — сразу же поинтересовался товарищ сержант.

— Вынесем в носилках, а там сама встанет ненадолго, — знавший, что уготовлено детям, товарищ старший прапорщик нашел выход.

Девочку аккуратно одели в темно-синюю одежду: пиджак и юбку, болтавшиеся на ней, как на вешалке, но это все равно было лучше лагерного платья. Девочка при этом очень жалобно посмотрела на Гришу, вызвав задумчивость у Лиса. Но Гриша точно знал, что требуется его девочке. Из кармана появился маленький кусочек хлеба, тут же исчезнувший за щекой счастливо заулыбавшейся Машеньки.

* * *

Лодка входила на рейд. Из носилок Гриша аккуратно поднял Машу, подозревая, что разрешили это не просто так. Девочка держалась за него, с удивлением оглядываясь по сторонам. Они оказались на самом фланге строя моряков в парадной форме, а вокруг выстроились корабли, на которых развевались на ветру такие знакомые флаги.

Внезапно раздался выстрел и Гришка присел, давя рефлексы. За ним последовал еще один выстрел, и еще.

— Это салют, — наклонился к мальчику моряк, стоявший рядом с ним. — Корабли приветствуют, я так подозреваю — вас.

Поблагодарив за подсказку, сержант поднял руку к по-фронтовому сбитой чуть набок пилотке в ответном приветствии. Но затем силы у Маши закончились, она просто обвисла на Гришке, аккуратно уложившем ее на носилки, автоматически перевесив пистолет-пулемет так, чтобы открыть огонь в любой момент. Наблюдавший за этим старший лейтенант только вздохнул — мальчишку еще предстояло выводить из боя, ибо его рефлексы все равно были продиктованы войной.

Усаженные в микроавтобус, сразу же сорвавшийся с места, Гриша и Маша сидели в обнимку, чуть поодаль от них сели и Марк Захарович с супругой Эммой, а дальше расположились возвращавшиеся на Родину офицеры. Их ждал госпитальный самолет, появившийся в окнах спустя полчаса — большой белый воздушный корабль, с просто огромными красными крестами на бортах заставил Гришку сразу же с тревогой вглядеться в небо.

— Не волнуйся, тут нет врага, — сообщил ему Марк Захарович, но Гришу это не успокоило — он помнил, что палачи целили именно по красным крестам, поэтому был напряженным все время, пока Машу перекладывали.

Сержанту показали на лежанку рядом с девочкой, на что он понятливо кивнул — о том, что в самолете надо будет полежать, его предупредили заранее. Напряжение не оставляло Гришку, несмотря на то что военным он доверял, казалось — вот сейчас эти налетят на беззащитный самолет, но воздушное судно спокойно пробежало по полосе, чтобы сразу же прыгнуть в небо.

— Гриша! Гриша! — окликнула его девочка. — Смотри, Гриша!

Номер… Машенька улыбалась, глядя в иллюминатор, в котором можно было увидеть сопровождавшие их краснозвездные, похожие чем-то на стрелы, но абсолютно точно свои самолеты. Госпитальное судно сопровождали «наши», закрывая его собой от любой опасности. Улыбнулся и сержант, а девочка просто гладила иллюминатор с таким выражением лица, что экипаж, вышедший посмотреть на них, только вздыхал.

До дома было далековато, к тому же Гришка не знал, куда именно их везут, но осознавал — все плохое закончилось, впереди мир. Правда, что такое «мир» он, как раз, не понимал.

— Что нас ждет там? — поинтересовалась Эмма, взглянув на мужа.

— У детей будет реабилитация, а у нас с тобой просто жизнь, — ответил он ей. — Обычная жизнь, в которой никто не будет пытаться тебя убить за миллион или два.

— Да гори огнем те деньги, — вздохнула женщина. — Летта столько перенесла… Ее… из-за этого?

— Украли ее именно из-за того, что ты была наследницей, — кивнул Марк Захарович, перед вылетом получивший пакет документов. — Хотели шантажировать ее жизнью, но что-то пошло не так.

— Будь они все прокляты… — прошептала женщина, ради дочери готовая на многое. — Как ты думаешь, красным мои знания пригодятся?

— Прилетим — узнаем, — улыбнулся советский разведчик. — Не волнуйся, все будет хорошо.

В это Эмме очень хотелось верить. Вся ее жизнь была какой-то не сильно правильной. В детстве ей все рассказали про происхождение, часто унижая, затем она пошла работать в хитрую службу, но даже там ее умудрялись достать, пока не появился Марк. Вот тогда исчезло давление, за что Эмма мужу была очень благодарна. «Если подумать, я ничего не потеряла», — с грустью подумала женщина, решив опять довериться мужу.

Маша еще смотрела в иллюминатор на краснозвездные машины, вспоминая, как в лагере мечтали о том времени, когда придут наши, а Гриша уже сладко спал — все-таки ночь была сложной. Поймав себя на мысли о том, что называть себя номером ей совсем не хочется, Маша улыбалась — впереди ждало только хорошее.

— Интересно, зачем сопровождение? — поинтересовался второй пилот, глядя на то, как меняются самолеты, закрывая госпитальное судно собой. — Как золотой запас везем, честное слово. Ужель кто-то напасть решится?

— Это не нас охраняют, это детям звезды показывают, — объяснил командир корабля, вздохнув про себя. — Чтобы не нервничали по поводу крестов.

— Потому что гитлеровцы по ним целили? — спросил его коллега и увидев кивок, кивнул.

— Запроси башню о погоде[32], — попросил командир.

Госпитальное судно в сопровождении истребителей летело домой, где Машеньку очень ждали маленькие мальчики и девочки, но вот об этом она еще не знала, как не знал и Гришка о произошедшем чуде.

Глава 16

Двое разговаривали вполголоса, находясь неподалеку от палаты, где все чаще плакала четырехлетняя Аленушка, уже предлагая забрать ее, но вернуть маму и от этих слез становилось нехорошо даже опытному персоналу.

— Все же я не считаю это правильным, — покачал головой заведующий отделением.

— Посмотри, ты видишь, как они ее ждут? — показал на детей офицер со знаками различия госбезопасности. — Она их спасала в таком месте, что ни ты, ни я представить не можем. Разве не имеют они право?

— Имеют они право, — вздохнул врач. — Но ты пойми, а что, если сердце не вытянет? От радости тоже бывает!

— Если они выдерживают свои сны… — офицер замолчал.

Это было больной темой — детские сны. Жуткие сны малышей, в которых их травили, выкачивали кровь, рвали собаки… Прощавшиеся с мамой во сне дети рвали сердца и своим родителям, и медсестрам. Их любовь была просто невообразимой, абсолютной. И через слово ссылались на уже известную маму: «мама сказала», «мама рассказывала», «мама…». Слушая малышей, многие просто поражались, ведь их «мамой» была максимум тринадцатилетняя девчонка. Как у нее хватило силы духа? Как?

— Ладно, ты меня убедил, — решился врач. — Когда?

— Через час, — лаконично ответил безопасник, мама которого лагерь пережила. Именно она объясняла ему совсем недавно, что такое лагерная