Книга Детские странствия - Василий Леонтьевич Абрамов

ты уже идешь. На прошлой неделе один малый тоже прошел в город учиться.

- Не иначе, как мой товарищ Васька Потапов с озера! - обрадовался я. - Может, еще до Пудоги догоню.

- Путь далекий - может, и догонишь.

Я зашагал быстрее. И в каждой деревне узнавал, не проходил ли тут по пути в Пудож такой же, как я, паренек с котомкой.

Некоторые в ответ спрашивали:

- Звать как? Не Вася ли? - И потом говорили: - Ну как же - проходил! Такой же, как ты, только побойчее. Карты рисует за яичко али что еще.

Прошагав до наступления темноты верст тридцать, я попросился на ночлег к одной хозяйке, и та, узнав, что я иду учиться в город, поставила на стол горшок молока и утром еще дала покушать.

На второй день Онега осталась в стороне, и дорога пошла по берегу реки Кены.

Кена оказалась совсем не похожей на Онегу: вода темная, течение тихое, берега низкие, травянистые. И места тут уже иные: деревни поменьше и от деревни до деревни подальше. Жили здесь староверы, люди малоприветливые, особенно старухи.

- Бабушка, дай ковшик воды напиться, - попросил я одну бабку.

- Ступай мимо, у других погань посуду! - ответила она.

В другие избы я не пошел; свернул к Кене, попил темной речной воды и зашагал дальше погрустневший. Хотелось спросить про Потапова, но чего разговаривать с людьми, если они даже воды не дают попить!

Одиноким почувствовал я себя. Но вскоре встретились добрые люди.

Близ дороги народ убирал хлеб.

- Куда, парень, шагаешь?

- В Пудогу.

- Далек путь! Садись с нами перекусить.

Гороховая похлебка, хлеб с луком и квасом - лучшего угощения в дороге и не надо!

- Значит, в Пудогу учиться? Проходил тут один паренек, тоже звать Васькой. Сказывал, что его товарищ пойдет следом.

И дальше я шел уже повеселевший, и деревни на пути будто приветливей стали.

Вскоре дорога вышла к Кенозеру, на берегу которого, окруженная высокими соснами, стояла деревня. Такого широкого озера я еще не видел: можно было подумать, что земля здесь кончается. Только приглядевшись, я заметил темную полоску другого берега. Где-то там, еще далеко-далеко, - Пудож.

Перевоза тут не было. Кто хотел попасть на тот берег, должен был или идти в обход озера, или искать лодку и договариваться с ее хозяином. Но мне повезло: когда я пришел к озеру, один рыбак уже сталкивал лодку на воду, и тут же, возле лодки, стояла девушка с вещами - пассажирка.

Рыбак, бородатый, молчаливый мужик, согласился взять меня в лодку, даже не поинтересовавшись, откуда я и куда иду. Он только спросил:

- Грести умеешь?

- Сам перевозчиком был, - ответил я.

- Ну тогда садись за весла на пару с девкой, а я буду править.

Больше он не произнес ни слова за всю дорогу через озеро, раз только ответил на окрик проезжавшего мимо рыбака. Зато девушка, с которой я сел за весла, оказалась словоохотливой. Пока мы переезжали озеро, она все время объясняла мне, как надо идти в Пудож.

Девушка жила в деревне на том берегу озера, в Пудоже у нее были родственники, и она не один раз ходила к ним, так что дорогу в город знала хорошо.

Она мне сообщила, что на полпути от озера к следующей деревне дорога расходится в разные стороны, и мне надо идти по той, что ведет прямо, и что вообще надо идти все время прямо, никуда не сворачивая, да и сворачивать будет некуда - по сторонам глухой лес, пока дорога опять не раздвоится, и тогда надо идти не по правой дороге, а по левой, и там уже попадаются не только медведи, но и попутчики; может, и на телеге кто попадется - подвезет.

Последнюю ночевку девушка посоветовала мне сделать в деревне Кривцы, на речке Водле.

- Как дойдешь до Кривцов, считай, что Пудож уже рядом. Оттуда до города всего двадцать четыре версты, - сказала она и предупредила: - Правда, идти будет трудно - песок сыпучий, да и медведи еще кое-где бродят. - А потом успокоила: - Медведей нечего бояться - зря они не бросаются на человека.

На озере было тихо, гребли мы с девушкой ладно, за разговором и не заметили, как нос лодки уткнулся в песок. Оглянувшись, я увидел мелкий лес на холмиках и среди них дорогу.

Через несколько минут я уже шагал по этой дороге и издали радостно приветствовал первый стоящий на ней верстовой столб. «Хорошо теперь будет идти, - подумал я: - полосатые столбы на дороге станут указывать мне, сколько верст я прошел и сколько еще осталось пройти». Но вскоре я убедился, как медленно тянется дорога, когда на ней стоят верстовые столбы, и подумал: «Если бы они стояли почаще!»

Пройдя мелколесье, я вошел в старый, не знавший еще топора лес. За время пастушества я привык к одиночеству в лесу, но то был свой, родной лес.

Там у меня было столько знакомых берез, сосен и елей, а тут лес стоял по обе стороны дороги сплошной стеной, и все в нем было чужое.

Хотя я и знал, что медведь зря не кинется на человека, но все-таки неприятно было ожидание встречи с ним на лесной дороге. Вот если бы мы шли с Потаповым вдвоем, то нам ничто не было бы страшно. Но ведь Потапов прошел здесь один, так неужели же я не пройду!

Рассудив так, я запел для храбрости песню про коробейника. Шел и пел, не глядя по сторонам. Кончил песню и снова запел ту же. Долго шел я, распевая во весь голос про коробейника, а потом вышел на пригорок н увидел, что впереди меня по дороге идет женщина.

Обрадовавшись, что и в этом лесу есть люди, я закричал:

- Тетушка, подожди!

Но женщина не услышала меня. Тогда я побежал, чтобы догнать ее. И вдруг увидел, что она тоже побежала. Я остановился, а она все бежала и бежала, не оглядываясь, пока не скрылась с моих глаз.

«Наверно, подумала, что за ней гонится разбойник», - решил я и, зашагав дальше, снова запел.

Так горланя песни, дошел я до первой развилки дорог и остановился в сомнении: как идти на Пудож? Девушка на озере говорила, что надо идти прямо, но я не мог решить, какая дорога