Книга Скелет в шкафу - Галина Щербакова

– Ну, – говорит, – мы с тобой, как лешаки… Я-то свою мысль знаю, а твоя какова будет?

– Какая мысль! – как бы смеюсь я. – Любопытничаю…

– Этот номер у тебя не пройдет. Ты тут не зря, и я тут не зря. Давай сложим это вместе. Вместе всегда легче.

Мне бы в этот же день уехать и чтоб меня больше никто не видел, но я все еще был под воздействием собственной подлости. Я ее как бы в лицо узнал.

Я Тае по-хорошему все рассказал, про семью, детей, про астму.

– Ясно, – сказала Тая. – Твоей бывшей хорошо бы окочуриться. – Вроде она видела тот парник, который я готов был на свою благоверную завалить… Мы как бы стали подельники преступления. – Ты, говорит она мне, меньше всего стесняйся. Мы давно все живем во всеобщем позоре, и что там наши с тобой стыды?

Она рассказала, как послала свою дочь на пробы к собственному отцу, как тот «раскатал на нее губки», сначала на ее талант, а когда там все отпали и утвердили ее единогласно, полез к ней с лапами – «мяска молодого захотелось». Так сказала, что у Лили от этой его попытки случилась нервная истерика, и она заявила матери, что ни за что никогда и ни в коем случае ни в какое кино не пойдет. Тая-то думала раскрыть Красицкому глаза, что эта талантливая красавица – его дочь, а «эта дура» сбежала с каким-то молодым чучмеком, только ее и видели. Тая в какой-то момент была даже рада: все кончилось грубо и просто. Она осталась одна, на себя хватает. Подрабатывает уколами. Ее уважают. Родители простили именно за благородство ее труда. Одним словом – слава богу! А недавно дочь приехала – муж погиб на Кавказе, на руках дите. Ни обувки, ни одежки, ни крыши над головой. Нищета, и только. Она кинулась к Красицкому, чтоб тот помог хотя бы прописаться, дал бы какие-то вещи от своих баб… «Он меня выгнал. Я, сказал, тебя не знал, не знаю и не могу знать… А от кого ты родила, я при свечах не стоял… И хохочет своим вонючим ртом… Мне надо, чтобы он признал Лильку и чтоб ей от него причиталось. И знаю, как это сделать… Ты мне поможешь…» Я ей говорю: уезжаю, мол. «Неважно, – отвечает, – важно, что ты уже тут был и наследил». И я, как идиот, остался из-за страха, на тот случай, чтобы меня не втянули во что-нибудь без меня. Чтобы себя остеречь. Понимаете, как я попался?

Дальше пошел этот кошмар.

Сначала Ольга. На том самом месте, где мы с Таей разговаривали. Ну думаю, все… Сейчас ведь всяких способов найти следы уйма… А я там стоял, курил… Не подумал тогда, что давно уже никто никого не ищет. Но Тая меня нашла. «Первое сделано, – говорит. – Теперь ты пойдешь к Светке и скажешь ей, что ты ее отец, а Красицкому она никто… И что у Красицкого есть настоящая дочь, и пусть она ведет себя хорошо и не возникает». Я сказал Тайке, что она дура. Что нельзя Светку лишить ее прав. Потому что она законная дочь. Законная. Она мне: «Ты это сделай. Дальше мои дела». Я как отрезал: «Нет». И предупредил: «Если с головы Светки хоть волосок упадет…» Тая засмеялась и говорит: «Ничего с нее не упадет. Пусть только Красицкий признает Лильку. Светка твоя добрая, если узнает правду, она поможет…» Это меня сбило с толку. Я тоже так подумал. Светка поможет. Ей станет жалко Лильку. Ведь у этой бедолаги жизнь пошла наперекосяк. Откуда я знал, что у Светки плохое сердце? Тайка такого наговорила, что ей просто стало плохо. Я думаю, Тайка сидела и ждала, когда девочка кончится… Без всякой помощи. Это убийство или нет? После этого я уехал. И сказал, что ноги моей тут больше не будет. Но не получилось. С сестрой я переписывался. Знал, что она после смерти моей бывшей благоверной собирается переехать ради сына в эти края. Но тут такая штука… Она же моей бывшей как бы никто… Вот она и стала меня подбивать: объявись да объявись как бывший муж, всякое в жизни бывает, а мы бумажки на наследство нарисуем на тебя, тут ведь твоими руками все! За деньги это можно сделать. А где деньги взять, написала, тоже известно. Я ответил, что в эти игры не играю. «Рисуй бумажки на себя. Ты такая же ей никто, как теперь и я». А потом от ее сына узнал про пожар и понял, у кого Вера хотела взять деньги… Вот тогда я снова приехал и нашел Таю. Сказал, что раскусил ее и пойти мне в милицию дело не только простое, а необходимое. Что она сумасшедшая и ее надо остановить. Она ответила, что ничего делать не надо, потому что все уже сделано. А что касается милиции, то она знает, как все свалить на меня, и у нее есть против меня улики. «Ты – на меня, а я – на тебя. Есть у меня против тебя слова, есть». «Какие?» – ору я. «Такие, – отвечает. – Успокойся и не дергайся». А я задергался. Так задергался, что, думал, с ума сойду. На что она намекает, если я перед Богом чистый? Но время наше какое?.. Все можно состряпать, все. Я понял: мой покой зависит от благополучия Лильки. Пока той будет плохо, никому вокруг хорошо не будет. Я спросил, как Лиля? Тая смотрит на меня безумными глазами и отвечает: «Голодная и холодная. Но уже осталось немножко. Будет она в порядке, деточка моя… Только ты исчезни. Станешь крутиться, на тебя укажу как на убийцу Ольги. То-то ментам будет радость».

Я стал за ней следить. За вами следил тоже. Не понимая только вашу роль в этом деле. Но мы все крутились на одном пятачке. За мальцом следил с почты. А когда Красицкого последний раз привезли на дачу, решил, что схожу к нему, откроюсь. Надо нам как-то объединить усилия против Таи. И за Лильку попрошу тоже. Про Светку не буду говорить, зачем? А за эту попрошу… Приехал утром ранней электричкой, чтоб особенно не светиться… Ну и нашел то, что нашел.

– Значит, магнитофон взяли вы? – спросил Юрай.

– Ну… – ответил Федор. – Мне же небезразлично, что там было… Признаюсь… Я ее боялся…

– И что там было? – спросил Юрай.

– Уже не имеет значения. Покойники не разговаривают, – засмеялся Федор.

– Черт его знает, – задумчиво покачал головой Юрай. – Но все равно чего-то тут не хватает…

– Вы мне не верите? – закричал Федор.

– Да нет… Верю, но что-то не то… У меня сердце жмет от какого-то бессильного сознания неясности.

– Выпейте валокордин… У вас есть?

– Федор! Что там было в записи?

– Что было, то и осталось… Я все выбросил. Давайте закончим, а? Я приехал сюда, у меня седины было чуть… Посмотрите на меня… Я уже как лунь… А мне нет еще пятидесяти…

– А сколько же было вашей бывшей жене?

– Она меня старше на восемь лет…

– А я думал на все шестнадцать…

– Я бы сроду не ушел от нее… Даже после Ольги. Ведь любил это место… Оно было мое… как бы по природе своей… Я потому и думал, что у сына моего астма тут должна пройти.

– И все-таки, Федор, что там было?

– Так все и было. Как я вам рассказал. Все. Хватит. Я улетаю и больше сюда не вернусь. Никогда. Клятое, растреклятое место… Эх, запустил хозяин дом! – Федор постучал кулаком по стене. – Сгниют доски… Сыро…

Он уходил, а Юрай понимал, что слов задержать и остановить Кравцова у него нет.

Юрай уехал к маме и там только обнаружил, как недоспал за последнее время. Он ложился ранним вечером и вставал поздним утром. И спал днем, укрытый старенькой маминой шубкой. Снов не было. Таких, чтобы помнить… Дачная история не то что забывалась, она как бы уплыла в другие пространства. Там во всей своей совокупности она существовала нетленно, но душу не саднила и к ковырянию в себе не звала. Юрай замирал над этим свойством некоторых обстоятельств и фактов храниться в вечном образе, не распыляясь на атомы. Откуда-то со стороны приходила маленькая изящная мыслишка, что все дело в нем, в Юрае. Что история как бы ждет его. Что он ее держит на невидимом поводке. В его силах перекусить поводок, но он все спит и спит, спит и спит. Ему как бы некогда.