Книга Смерть кукловода - Екатерина Шелеметьева

Молодой человек заглянул в толстую тетрадь и жестом указал на соседнее помещение. Дмитрий сделал несколько шагов, вошел во второй зал и удовлетворенно кивнул. Это помещение понравилось ему гораздо больше предыдущего: небольшое, с панорамными окнами, круглыми чайными столиками и мягкими креслами, оно было создано для тихих приватных бесед. Дополняла интерьер огромная люстра со множеством ламп, закованных вместо плафонов в винные бутылки. Из окон ресторана открывался сказочный вид на вечерний город в желтых пятнах фонарей. Поблизости виднелся стадион «Лужники» и мерцающие в темноте башни Москва-Сити.

А за одним из столиков у самого окна сидела изящная огненно-рыжая женщина лет сорока. На ней были длинное, ниже колен, вязаное платье темно-зеленого цвета, высокие сапоги, за спиной на кресле чуть покачивалась ее сумочка. Женщина любовалась видом из окна и рассеянно постукивала по столу длинными тонкими пальцами. Стриженов нервно сглотнул и подумал, что ей ужасно идет прозвище Лиса, что когда-то давно он любил ее, тонкую, рыжую, тогда совсем юную, и отголоски этого чувства до сих пор живут в его душе.

Двумя широкими шагами он преодолел разделявшее их расстояние. И, подчинившись внезапному порыву, обнял Лису за плечи, поцеловал в макушку, вдохнул знакомый аромат духов DOLCE&GABBANA. Это были любимые духи Лисы. В холодное время года пряное облако аромата окутывало ее, как теплый платок. А потому стоило Стриженову почувствовать этот запах в магазине, на улице или в общественном транспорте, он в ту же секунду вспоминал хитрую улыбку и копну рыжих волос.

— Здравствуй, Лис. — Он сел напротив, заглянул в лукавые глаза цвета меда. Внимательно рассмотрел подругу и, кажется, различил вокруг глаз новые морщинки и едва заметную вертикальную складку на лбу. В семье Дмитрия эту линию называли «складка гордеца». Что ж, Лиса редкостная гордячка. К тому же его ровесница. А после сорока морщинами никого не удивишь.

— Здравствуй. — Она улыбнулась и так же внимательно посмотрела на Стриженова. Вероятно, тоже отметила, как он постарел.

— Как живешь?

— Прекрасно. А ты? — Лиса прищурилась. — Не женился?

— Нет. — Стриженов засмеялся. — Конечно нет. Я в порядке, Лис. Разве что снова в погоне за сенсацией. Весь в расследовании.

— Значит, с вежливостями закончим и поговорим о деле. — Лиса мгновенно оценила ситуацию. — А уж потом как пойдет. Расскажешь о новом расследовании? У тебя там что-то про живопись и предметы искусства?

— Скорее, про смерть в горах при странных обстоятельствах, — признался Стриженов.

Лиса удивленно приподняла левую бровь.

— А при чем здесь черный рынок живописи?

— Не знаю. Просто догадка.

Лисе не нужно было объяснять, что такое профессиональное чутье, так что она понимающе кивнула и приготовилась слушать. В середине рассказа достала блокнот и ручку, сделала пару пометок. Стриженов улыбнулся: ох уж эти профессиональные привычки.

— Да, запутанное дело о внезапной смерти гениального реставратора. Интересно, — задумчиво протянула Лиса, дослушав историю, — чем я могу тебе помочь?

— Понимаешь, чем больше я узнаю о Солоновском, тем больше мне кажется, что мотив нужно искать в его работе и главной страсти — в живописи. В идеале ты могла бы рассказать историю о таинственной подмене в Третьяковке какого-нибудь мирового шедевра на подделку, которую не сразу и с большим трудом обнаружили.

Лиса расхохоталась.

— И в этот момент твоя гипотеза обретет смысл и ясность? А как же ты привяжешь сюда писателей-детективщиков? Нет, Стриж, тут я не помогу. Вернее, помогу, но не так, как ты думал. — Она снова усмехнулась. — Я расскажу, что представляет собой сегодняшний рынок живописи, как легальный, так и черный. И что такое преступления в сфере искусства. Надеюсь, эта информация поможет. Идет?

Стриженов кивнул и потянулся к меню, слушать рассказы Лисы он предпочитал под вино и легкую закуску. Когда к ним подошел официант, не высоченный Аполлон, а обычный парень в белой рубашке, Лиса заказала себе огромный дымящийся латте, покрытый нежной пенкой, и начала рассказывать:

— Начнем с того, что преступлений в сфере искусства всегда было много, вот только большинство из них остаются незаметными и нераскрытыми. Раз в два-три года на поверхность всплывает какая-нибудь история, которую обсуждают все российские и зарубежные СМИ. Все остальное происходит тихо, без лишнего шума. Тихо исчезают из запасников музеев предметы искусства, тихо продаются за огромные деньги на аукционах подделки и копеечные акварели. Ходят слухи, что сегодня на мировом рынке живописи, на аукционах и торгах примерно половина полотен — подделки. Впрочем, есть специалисты, которые утверждают, что подделок еще больше, процентов семьдесят, восемьдесят, даже девяносто. Конечно, это домыслы, такое невозможно ни посчитать, ни проверить, и все же на определенные выводы наталкивает. Правда же? Но нужно понимать, о каких полотнах идет речь. Это не признанные шедевры, не картины мировой величины, которые висят в Третьяковской галерее, Эрмитаже или Русском музее. Собрания картин крупных музеев давно прошли все возможные экспертизы, их подлинность доказана, а порой коллекции собраны и вовсе при жизни авторов, как в Третьяковке. А значит, у подделки, появившейся на рынке, просто нет шансов, всем известно, где находится подлинник.

Другое дело — неизвестные картины известных художников. Скажем, Айвазовский, как ты помнишь, рисовал море, как и десятки его современников. Значит, можно найти в антикварном магазине картину неизвестного художника, писавшего морские пейзажи в тот же период, что и именитый маринист, затереть на картине подпись и нарисовать новую. Такая подделка пройдет все возможные проверки. Даже самая взыскательная и дорогостоящая экспертиза подтвердит: полотно написано при жизни художника, красками того периода на подлинном холсте.

— И что, это срабатывает? — Стриженов удивленно посмотрел на Лису. — А как же творческая манера, авторский стиль?

Лиса хмыкнула:

— Принято считать, что творческая манера Айвазовского менялась на протяжении всей жизни. То есть он экспериментировал. В любом случае на сегодняшний день в мире признано подлинниками кисти Айвазовского около шестидесяти тысяч картин. Один человек просто не способен столько создать. К тому же сам Айвазовский считал себя автором примерно шести тысяч полотен. Чувствуешь несостыковочку? — Лиса улыбнулась. — Также подделывают картины и множества других художников. Скажем, Шишкина. Его лесные пейзажи тоже весьма популярны, здесь главное не рисовать медведей. — Она снова заулыбалась. — Впрочем, это хоть и самый популярный вид подделки, но далеко не единственный. Есть картины, которые создаются с нуля. Но и в такой подделке, как правило, участвуют старые, не очень ценные полотна. Так фальсификаторы добывают подлинный холст нужного периода. С холста счищают краску и пишут новую картину, потом ее искусственно состаривают и продают под видом только что обнаруженного шедевра. Понимаешь?

Стриженов кивнул.