Книга Украденное воскресенье - Наталья Александрова

Чарлз отделался легко — всего несколько швов. Остальныхспасти не удалось. Заботу о мальчике взял на себя его дядя, полковник ВВС. Ондобился того, чтобы Чарли поступил в военную школу, и судьба его была решена.

На юного Шимански обратил внимание инструктор по дзюдо, апозже — офицер из военной разведки. Способности его были очевидны и необычны, ико времени окончания школы он был уже вполне подготовленным агентом вспецподразделении по борьбе с терроризмом.

Ему пришлось заниматься своим делом на всех континентах,кроме Антарктиды. Он стал знаменитостью будучи никому не известен. Его досьехранилось среди наиболее секретных документов ЦРУ. Фамилии его не знал никто,называли его по имени — Чарлз.

В 1982 году Чарлз женился на молодой журналистке из Айдахо.Памеле очень хотелось иметь детей, но Чарлз считал, что при его опаснойпрофессии это неразумно, и просил ее подождать. Он рисковал жизнью ежедневно,но смерть щадила его. Профессия. Памелы казалась им гораздо более безопасной,но 1986 году она присутствовала как представитель своей газеты на открытиинового культурного центра в Лос‑Анджелесе и погибла при взрыве,ответственность за который приняла на себя исламская экстремистская организация«Черный понедельник». Чарлз узнал имена конкретных исполнителей, и найти ихстало делом его жизни.

* * *

Миниатюрное тело, как молния, метнулось от окна, и тонкийшелковый шнурок затянулся на шее Кемаля. Глаза его вылезли из орбит. Он пыталсясхватить невидимого человека, который, прикрываясь им как щитом от Исы,затягивал петлю. Иса выругался по‑арабски и выхватил огромный нож.

Чарлз, прекрасно владевший арабским, сказал:

— Вспомни 86 год, Лос‑Анджелес. — В егоголосе было столько ненависти и страдания, что Иса впервые в жизни испугался.Это и был последний раз в его жизни, потому что мастерски брошенный Чарлзомкинжал, вонзившись чуть ниже его правого уха, навеки остановил этогохладнокровного, безжалостного и бесстрашного убийцу.

* * *

Я долго слушала тишину в соседней комнате, потом мне этонадоело. Ушли они все, что ли? А я тут буду сидеть до тех пор, пока не умру отголода. Я подергала скованными руками. Труба была очень толстая, поэтому арабыне смогли обхватить ее наручником, они просто продернули металлическую цепочкумежду кольцами и перекинули ее через трубу. Я пошевелилась и звякнула цепочкой.На звук никто не отреагировал из той комнаты. Это мне начинало очень ненравиться, живые люди не могут сидеть так тихо. Я снова подергала цепочку. Оначуть сдвинулась вдоль трубы. Если повезет, я смогу гулять вдоль трубы какцепная собака. Но что это мне даст? Тем не менее я решила попробовать и черезнекоторое время доползла до конца трубы вместе с наручниками и подушкой. Теперьнапротив меня на другом конце находился комод. Я ползла к этому комоду, потомучто безумно надеялась, что ключ от наручников лежит на нем. На чем основываласьмоя надежда, трудно сказать, просто я представила себе, как они притаскиваютменя, бесчувственную, в эту комнату, сковывают наручниками, а ключ от нихКемаль не прячет в карман, а кладет на этот комод, потому что больше некудаположить, в комнате больше ничего нет.

С неимоверным трудом я изогнулась и попыталась встать. Этомне удалось ненадолго, но за это короткое время я успела заметить на комоде что‑тометаллическое. До комода было не дотянуться, поэтому я немного подумала ипопыталась снять кроссовку, не развязывая шнурков. Номер прошел только с левой,она посвободнее. Таким же образом я, пыхтя и чертыхаясь, сняла носок с левойноги, а потом вытянулась на полу и большим пальцем ноги нашла дырку в грязномкуске тюля, покрывавшем комод. Тюль медленно поехал вниз, и то, что было нанем, тоже. Ключ шлепнулся на пол и запутался в куске тюля. Но все это былитолько цветочки по сравнению с тем, что мне пришлось сделать, пока я не всунулаключ в замок. Если бы арабы были живы, они умерли бы от всех несчастий, которыея призывала на их голову, пока освобождалась от наручников. Наконец, не верясебе, я отошла от ненавистной трубы, растирая руки, надела кроссовку инаправилась было к выходу, но остановилась.

Во‑первых, меня обуяло самое примитивное любопытство —что же там произошло в соседней комнате, а во‑вторых, я вспомнила, что,когда арабы меня похитили, я шла из магазина. Вряд ли они оставили мои пакетытам в подъезде, тогда меня стали бы искать, поэтому, скорее всего, они привезливсе сюда. Продуктами можно было бы и пожертвовать, хотя чего ради, но там водном из пакетов был кошелек, а в нем ключи и фотография наша с Аськой, да ещеквитанция за электричество, по ней меня можно легко найти. Поэтому следовалозабрать мешки с собой или хотя бы кошелек.

Когда я со всяческими предосторожностями заглянула всоседнюю комнату, я была действительно потрясена. Конечно, в последние дни мнеприходилось видеть гораздо больше крови, смерти и насилия, чем за всюпредыдущую жизнь, но все же это было слишком.

Судя по тому, что я видела, мои похитители убили друг друга.Они лежали на полу рядом, один был задушен шелковым шнурком, конец которого былв руке второго, а тот, в свою очередь, был зарезан кинжалом, рукоятку которогосжимал тот первый, задушенный.

Когда я немного опомнилась от шока, эта сцена показалась мненасквозь фальшивой. Я, конечно, не специалист по таким вопросам и не знаю,может ли человек с ножом за ухом найти в себе силы и задушить своего убийцу,но, во‑первых, за минуту до смерти они были настроены друг к другу вполнедружелюбно, а во‑вторых, я могла поклясться, что слышала из этой комнатыголос, явно не принадлежащий ни одному, ни другому. И звук захлопнувшегосяокна…

Так или иначе, сцена была жуткая, кровищи на полу и намебели — море, у задушенного Кемаля вид был вообще ужасный — лицо багрово‑синее,глаза вылезли из орбит…

Но мне было не до эмоций: надо было поскорее отсюдасматываться, учитывая живописно расположенные на полу трупы. Если меня сейчасздесь застанут, то, может, и не посчитают, что это сделала я, но ужнеприятностей‑то у меня будет огромное количество!

Я осмотрелась и увидела свои сумки с продуктами, аккуратностоящими в углу возле столика, и эти гады еще открыли пачку любимого Аськиногопеченья. Тихонько, на цыпочках, я пробралась к столу, забрала свои пакеты,пятясь, отошла назад к двери. Там я осмелела и сказала мертвым арабамвполголоса:

— Так вам и надо. Вы говорили, что не повезло мне, авыходит, что вам.

Дверь квартиры выходила прямо в подворотню, там никого небыло. Выйдя на улицу, я перевела дух. Думаю, что держалась я в квартире такспокойно потому, что безумно разозлилась и ярость поддерживала меня в форме. Ябыла зла как сто чертей. Вся эта история мне уже порядком осточертела. Ну взялая эту брошку, не по злому умыслу, а так, случайно. Ну где‑то ее посеяла,так за что же они все на меня? Ладно, не понимаете по‑хорошему, будемдействовать вашими методами. Валентина сама виновата, не надо было втягиватьменя в свои сомнительные делишки. Кстати, о Валентине. У метро я вошла втелефонную будку. Валентина сама взяла трубку, это хорошо.