Книга Том 1. Кэрри - Стивен Кинг

Прикрепив наконец цветы, как ей показалось, удачно, Кэрриопустила руки и на секунду, закрыв глаза, замерла.

В доме не было ни одного зеркала в полный рост,

(суета сует все суета)

но ей казалось, что все в порядке. Просто должно быть. Она…

Кэрри снова открыла глаза. Часы с кукушкой показывали десятьминут восьмого.

(он будет здесь через двадцать минут)

Будет ли?

Может быть, все это — просто затянувшаяся шутка, еще однаубийственная хохма, последний сокрушительный удар? Оставить ее сидеть и ждатьдо полуночи, одну, в новом бальном платье из бархата с тонкой талией,рукавами-«фонариками», простой прямой юбкой и чайными розами, приколотыми клевому плечу…

Из молитвенной комнаты донесся поднимающийся голос:

— …в священной земле. Мы знаем, что Господь неусыпно следитза нами, что грядет звук черных труб, и раскаиваемся в сердце своем…

Кэрри казалось, что вряд ли кто-нибудь сумеет понять,сколько ей потребовалось смелости, чтобы пойти на это, чтобы повернуться лицомк неизвестным напастям, которые, возможно, уготовил ей сегодняшний вечер.Остаться обманутой это еще не самое страшное. И может быть, закралась вдругтайная мысль, будет даже лучше, если она…

(нет прекрати это сейчас же)

Конечно же, проще всего остаться с мамой. Спокойней.Безопасней. Ей известно, что они все думают о маме. Да, может быть, она —фанатичка, ненормальная, но, по крайней мере, и мама, и дом вполнепредсказуемы. Дома никогда не случалось, чтобы визжащие, хохочущие девчонкибросали в нее чем под руку попадется.

А если она сдастся и не пойдет? Через месяц закончитсяшкола. Что дальше? Тихое, беспросветное существование в этом доме на маминыденьги, глупые викторины и реклама по телевизору, когда она в гостях у миссисГаррисон, которой восемьдесят шесть лет, мороженое в «Келли фрут» после ужина,когда там никого уже нет, полнеющая талия, ускользающие надежды, застывающиемысли?

Нет. Боже, пожалуйста, только не это.

(пожалуйста пусть все кончится хорошо)

— …и защити нас от дьявола с раздвоенным копытом, чтоподстерегает в темных аллеях, на автостоянках и в мотелях, о спаситель…

Семь двадцать пять.

Кэрри беспокойно, не отдавая себе отчета в том, что делает,принялась усилием мысли поднимать и опускать предметы, попадающиеся на глаза —как, бывает, с волнением ожидающая кого-то женщина в ресторане складывает иснова разворачивает салфетку на столе. Ей удавалось держать в воздухе сразушесть— семь предметов — и ни капли усталости, ни намека на головную боль. Кэрриждала, что сила уйдет со временем, растает, но этого не происходило. Предыдущимвечером она по дороге из школы без всякого напряжения передвинулаприпаркованную у обочины машину

(господи сделай так чтобы это не было шуткой)

на двадцать футов. Праздные прохожие уставились на машинувыпученными глазами, и, конечно, она тоже сделала вид, что удивлена, хотя насамом деле едва сдерживала улыбку.

Из часов на стене выпорхнула кукушка и прокуковала один раз.Семь тридцать.

Со временем она стала с опаской относиться к тем огромнымнагрузкам, которым использование новой способности, похоже, подвергало сердце,легкие и ее внутренний «термостат». Может быть, думалось ей, сердце просто невыдержит как-нибудь и действительно разорвется. Кэрри порой чувствовала себятак, словно она в каком-то чужом теле и заставляет его бежать, бежать, бежать —самой вроде бы расплачиваться не придется, плохо будет тому, другому человеку.Она начинала понимать, что этот ее талант, возможно, не так уж сильноотличается от способностей индийских факиров, которые ходят босиком по тлеющимуглям, загоняют в глаза иголки или преспокойно позволяют хоронить себя недельна шесть. А превосходство разума над материей, как бы оно ни проявлялось,требует от организма очень многого.

Семь тридцать две.

(он не появится)

(не думай об этом под пристальным взглядом и котелок незакипит он обязательно приедет)

(нет не приедет он где-то там смеется надо мной с друзьями испустя какое-то время они все проедут здесь в своих быстрых шумных машинах скриками, воплями и хохотом)

Совсем уже отчаявшись, она принялась поднимать и опускатьшвейную машинку, раскачивая ее в воздухе, словно маятник, все сильнее исильнее.

— …и защити нас от непокорных дочерей, зараженных дьявольскимсвоенравием…

— Заткнись! — неожиданно выкрикнула Кэрри.

Несколько секунд в молитвенной комнате царила тишина, затемснова послышалось напевное бормотание.

Семь тридцать три.

Не приедет.

(тогда я сломаю весь дом)

Идея родилась у нее легко, сразу. Да, сначала швейнуюмашинку через стену гостиной. Затем диван через окно. Столы, стулья, книги,мамина брошюры — в одном бешеном вихре. Трубы, вырванные из стен, но все ещельющие воду, словно выдранные из плоти артерии. Крыша — если это будет подсилу. Кровельные дощечки, срывающиеся вверх, в ночь, будто испуганные голуби…

В окно плеснуло ярким светом.

Мимо то и дело проносились машины, каждый раз заставляя еесердце на мгновение замирать, но эта двигалась гораздо медленнее.

(неужели)

Не в силах сдержаться, Кэрри подбежала к окну, и да,действительно, это он, Томми, только-только выбрался из машины — даже при светеуличных ламп он казался прекрасным, полным энергии, почти… искрящимся. От этогопоследнего сравнения она чуть не захихикала.

Мама перестала молиться.

Кэрри схватила легкий шелковый платок, висевший на спинкестула, и накинула его на голые плечи. Прикусила губу, поправила волосы — в этотмомент она бы душу продала за зеркало. В коридоре пронзительно зазвенел звонок.

Пытаясь унять дрожь в руках, она заставила себя выждать,когда звонок прозвенит второй раз. Затем медленно, с шелестом ткани,направилась к двери.

Щелкнул замок, и в дверях возник он — в ослепительно беломсмокинге и черных брюках.

Они посмотрели друг на друга, оба не в силах вымолвить нислова.

Кэрри казалось, что, скажи он хоть одно неверное слово, еесердце тут же разорвется, а если Томми засмеется, она умрет на месте. Оначувствовала — действительно чувствовала, всей душой — что ее беспросветнаяжизнь сошлась в одну фокусную точку, и она либо здесь закончится, либо пойдетдальше расширяющимся лучом.