Книга Время мушкетов - Денис Юрин

Как это бывает в большинстве случаев с избранными, впервые необычные способности Кюсо проявились спонтанно, а их последствия чуть не привели отчаявшегося юнца на плаху. Однако впоследствии Фиоро часто благодарил Провидение, засадившее его в тюрьму, и таинственную персону, появившуюся в сырой камере подземного каземата и приобщившую его к филанийской разведке. Только в монастыре Ланкар, на самом деле являвшемся школой для шпионов, убийц и диверсантов самого высокого уровня, он смог полноценно развить свой довольно необычный талант. Под руководством опытных наставников, разбирающихся в природе человеческого тела не хуже придворных эскулапов, Фиоро удалось выработать оптимальную схему быстрого и безвредного для организма введения себя в нужное состояние. Эксперименты проходили мучительно, ведь каждая неудача вызывала жуткую головную боль и множество иных негативных последствий, начиная от неудержимой, многочасовой рвоты и заканчивая продолжительным беспамятством или временной потерей контроля над некоторыми частями тела. Однако, в конце концов, пройдя сквозь все муки познания, неуклюжий толстяк Фиоро Кюсо научился переводить свое уникальное тело из обычного в боевой режим и обратно без всяких побочных эффектов… по крайней мере, для себя. Случилось это довольно поздно, на третьем году обучения, когда он уже овладел всеми иными навыками, необходимыми настоящему шпиону и диверсанту, или, говоря проще, профессиональному агенту королевской филанийской разведки.

Как выяснилось в конце долгого пути из проб и ошибок, секрет успеха крылся не в количестве выпитого, а в правильном порядке приема вовнутрь строго определенных составляющих, в благоприятном температурном режиме для каждой из жидкостей и, естественно, в пропорциях. Желудок Кюсо был своеобразным сосудом, в котором волшебник-алхимик, то есть он сам, должен был сварить чудесное зелье.

Именно сложность приготовления смеси, состоящей из многих напитков, и привела разведчика в винное хранилище портового склада, а не в обычный кабак, где, как правило, не бывает более десяти наименований выпивки, да и под маркой настоящего вина продают местную бурду. К тому же на небывалый коктейль у Фиоро элементарно не имелось денег, здесь же все было бесплатно, только вначале следовало немного оглушить-придушить парочку вялых, уже пропитавшихся охраняемым имуществом сторожей.

С полчаса изнывающий от ран разведчик пробегал между рядами бочонков, бутылок и бурдюков, прежде чем в его распоряжении оказались все необходимые жидкости. Все же некоторых дорогих сортов, например «куэрто» не менее чем двадцатилетней выдержки, на складе не было, поэтому их пришлось заменить более дешевыми составляющими. Морально готовящий себя к ответственному действу толстяк уже представлял, что с утра у него будет дико болеть затылок, разрываться виски и чесаться слева в области паха. Так бывало всегда, когда вместо благородного «куэрто» приходилось поглощать «анветт» сомнительного происхождения, а доброе герканское пиво заменять подслащенными шеварийскими помоями, притом разбавленными за время пути в колонию, минимум, трижды.

Еще раз убедившись, что внутри склада не осталось никого, кто мог бы помешать ему, Кюсо разжег небольшой костер и, кряхтя, улегся на импровизированное ложе из тюков. Настало время сделать первый глоток и вставать на путь, с которого уже не сойти. Вид составленных рядом запасов спиртного ужасал, но, как говорится, глаза боятся, руки делают, а закаленная глотка все вытерпит. Сначала пошло пиво, немного, всего треть кружки, за ним последовала сложная смесь из шипучки, полусладкого, молодого белого вина, виноградной настойки и примитивного деревенского самогона, почему-то разлитого по бутылкам со столовым вином. Осушив залпом кружку, разведчик сделал паузу, по памяти сравнил появившиеся во рту ощущения с эталонными и, оставшись удовлетворенным результатом, эдак, на слабую троечку, опустошил кружку с подогретыми на костре остатками пива. Затем настала очередь «анветта», именно это вино и еще отсутствующее на складе «куэрто» позволяли разведчику не впадать в беспамятство и с утра помнить, что натворил ночью. Естественно, и то и другое вино было ему в юности не по карману, оно в рационе взбудоражившего всю Альмиру смутьяна отсутствовало, поэтому потом в тюрьме он и не мог вспомнить, какие безобразия творил в течение трех с половиной недель.

После бутылки «анветта» боль окончательно сдалась и отступила, на языке появился приятный привкус, а в членах неимоверная легкость. Полкружки разогретого до семидесяти-восьмидесяти градусов по Фавелу «невеса» чуть не пустили все труды насмарку. Крепленое вино оказалось разбавленным прокисшим «ликоте», и разведчика стало тошнить. Едва удерживая содержимое, Фиоро судорожно пытался припомнить, чем следовало исправлять положение дел в подобных случаях. Память не подвела, хоть и покапризничала, после недолгого кокетства выдала сразу три приемлемых варианта. Кюсо ухватился за самый простой: филанийское пиво пополам с кипящей шипучкой и с последующим добавлением пятидесяти семи капель чистого спирта. Микстура быстро помогла, хотя во рту и появилась невероятная горечь.

Еще с четверть часа разведчик вливал внутрь разные жидкости, то смешивая их, то взбалтывая или подогревая. Если бы хоть один из лежащих рядом без чувств сторожей пришел раньше срока в сознание, то точно бы умер от разрыва сердца при виде подобного вандализма или задохнулся от тошнотворного запаха, исходившего из рыгающих недр глупо улыбающейся живой реторты. Разведчик дошел до нужной кондиции и с вожделением предвкушал, что уже почти наступившей ночью ему будет очень-очень хорошо, а кому-то в голубых мундирах необычайно плохо…

* * *

Когда служба скучна и однообразна, мечтается о всяком, пусть даже пустяковом развлечении. Солдаты, гревшиеся у костра, разведенного возле ворот казармы, были бы совсем не против пропустить по кружке доброго винца или хотя бы придраться к припозднившемуся прохожему. Ночное дежурство только начиналось, а темы для разговора, как назло, не находилось да и вокруг не было ни души. Пьяницы, нищие, портовые девки, резвящаяся на берегу матросня и прочий интересный для общения контингент за милю обходили казармы городской стражи. Ни один заяц, сколь бы он глуп ни был, ни за что сам не залезет в нору к лисице. Часовые ежились от холода, потирали замерзшие ладони и искренне завидовали сослуживцам, патрулирующим сейчас набережную и портовую площадь – самые злачные места, где можно было не только погреться в погоне за каким-нибудь перебравшим смутьяном и развеять тоску, тиская не добравшуюся до кабака гулящую девку. Там ночная жизнь била ключом, здесь же царила скука да и проклятое время тянулось медленно.

Кто ищет, тот обрящет; кто искренне жаждет, тот всегда найдет приключения. В эту ночь повезло и караульным – в дальнем конце улицы появился в стельку пьяный мужик и направлялся он прямехонько к казармам. По одежде можно было сразу сказать, что это грузчик, возница или иной работяга со складов. Только портовый сброд не стеснялся появляться на людях в грязных хламидах и притом еще важно задирать носы, обижаясь, когда на них смотрят свысока и не скрывая презрения.

Солдаты переглянулись, брезгливо поморщились и, приставив к стене мушкеты, стали снимать плащи. Возиться с пропойцей при иных обстоятельствах было бы не в радость: жалкие гроши он уже пропил, а о рожу, столь же грязную, как и одежда, можно было испачкать руки и мундир. Но, к несчастью, пересчитавший лбом все фонарные столбы и пометивший спиною все стены, мимо которых проходил, мужик был наверняка единственным прохожим за всю ночь. Стражи промерзли на стылом ветру, их кулаки зудели, а истомившиеся души жаждали хоть какого-то отдыха от скучной обыденности несения караульной службы.