Книга Толлеус. Учитель – ученик - Дмитрий Коркин

Складывалась забавная ситуация: у крестьян были в собственности делянки, при продаже которых они могли бы жить лучше, чем сейчас, при этом совсем не работая. Однако никто так не поступал: все продолжали жить, «как деды завещали», при этом семьи с каждым новым ребенком увеличивались, и претендентов на эти участки становилось все больше и больше. Пока что из деревень никто не уезжал в поисках лучшей доли, все теснились, уживались. Но не за горами тот день, когда какое-нибудь отчаянное семейство махнет рукой, погрузит скарб на повозки да отправится через всю империю закладывать новую деревеньку.

Одинокая Финна в этом плане была исключением, так что ее желание продать свое недвижимое имущество выглядело вполне правдоподобно. Непонятно только, отчего же никто другой не готов купить его. Впрочем, у местных таких денег просто нет. Что же касается богатых боротонцев, то кто их разберет? Может, размер не подходит для приличной усадьбы. А может, что вернее всего, старуха вообще не объявляла в городе о продаже.

С поездкой была только одна маленькая проблема – некому присматривать за химерами. Оставлять Оболиуса на хозяйстве, как в прошлый раз, старик не хотел, планируя взять с собой. Отчасти именно из-за стада Толлеус до сих пор не съездил в Боротон, а не только из-за проливных дождей. Все же сейчас старик, прикинув и так, и эдак, приготовился оставить их одних на некоторое время. Единственное, чего он не учел, – это Булька, которая осталась в хлеву и не попала в общий загон к товаркам. Выходило, что нужно либо везти ее с собой, что сулило определенные неудобства, либо попросить кого-нибудь из деревенских приглядеть за ней. Бывший настройщик выбрал второй вариант и даже велел Оболиусу отвести мохнатку на двор к Просе. Однако когда парень уже повел животное, кордосец заметил ее неуверенную походку и догадался-таки взглянуть истинным зрением. Тут-то и вскрылись повреждения ауры. Искусник заволновался, что ценная скотина заболела, и тут же переиграл все планы, решив везти ее с собой, чтобы лично присмотреть и в случае чего показать в городе какому-нибудь лекарю-чародею.

У Финны со сборами тоже все пошло не очень гладко, когда Толлеус вчера вечером известил ее о своем решении. Сперва старуха, вооружившись лопатой, отправилась к хлеву, где деловито принялась раскапывать старую навозную кучу, слежавшуюся за годы в твердый холмик, покрытый кочками сухой травы. Сил у бабки было немного, поэтому провозилась она долго. Искусник даже не сразу понял, что и зачем она делает: ну роется хозяйка в навозной куче – ее воля. Все же через какое-то время ее поиски увенчались успехом: Толлеус как раз вышел из избы по нужде и стал свидетелем того, как из глубокой ямы на свет извлекается что-то, тщательно завернутое в просмоленную мешковину. Задержавшись и понаблюдав немного, он понял, что внутри находится глиняный горшок, в который, в свою очередь, была спрятана грамота на владение землей.

– Зачем же ты ее в навоз зарыла, любезная? – удивился старик.

– Так известно зачем, – самодовольно улыбнулась беззубым ртом Финна, утирая сухонькой ручкой пот со лба. – Прятка это. От ворья!

– И зачем кому-то воровать дарственную? – снова не понял бывший настройщик. – Там же имена чужие. Человеку со стороны с такой бумагой право на твою землю все равно не предъявить.

– Так-то оно так, – согласилась хозяйка. – Вот только чужие ни при чем. От своих поганцев прятка. Ведь без ентой бумаги никак. Нет ее – и сделки нет. Вроде и моя землица-то, а вроде и нет.

– Это почему? Наверняка в боротонских земельных книгах записи есть, завсегда восстановить твою дарственную грамоту можно.

– Может, и можно, а может, и не можно. Война же! Пламя до небес. Поля, леса, склады, а уж в городе-то и подавно. Вот и амбары с государственными бумажками в пепел. Али вот по-вашему, господин, – восстановишь, мол. А ну как я к писакам этим на поклон, а они ведь задарма – никак не согласные! Форменные кровососы, как есть! А у меня и нет ничего, ни монетки. Только и не надо, потому что вот она, грамота-то, в сохранной прятке!

– Возможно, – кивнул Толлеус, видя резон в ее словах. – А своих-то чего боишься? Чего вы не поделили?

– Дык все ее – землицу-то родимую! Тут только веки долу, так соседи мои окаянные живенько раз – и межа уже на новом месте, а их участочки в прибытке! И ведь никакой правды ни у кого. Али того хуже: если сия бумажка вжик – и у старосты в загребущих руках. Он же тогда тоже вжик – и весь мой надел уже и не мой вовсе, а его.

– Это как?

– А так! Я в землю, а он тут же к господам-чиновникам: «Здравия в дом! Вот он я, наследничек!» Ведь его старший брат – муж мой первый. Двадцать пять лет уже, как он с крыши да аккурат на плетень кверху тормашками. И что с того, что потом я снова замуж? Все одно родня мы, и наследник он самый первый.

– И что, деверь твой бывший готов вот так вот прийти и свою невестку обобрать?

– Готов, не готов, да только раз-другой глядь – а незваные гости уже тут как тут, пока меня дома нет. То горшки не там, то ступенька у лестницы, что в подпол, сломанная, а была целая. Так-то, господин Толлеус! Без грамоты этой никуда – глаз да глаз за ней!

В общем, Финна очень обрадовалась, найдя свою прятку в целости и сохранности, однако дальше ее сборы застопорились. Ей еще предстояло как-то добраться до Боротона, причем не пешком, поскольку искусник назначил срок на завтра. Путешествие одной по лесной дороге было чревато встречей с волками, да и в силу возраста старухе попросту было не дойти так далеко. Она побежала было по деревне просить повозку, но везде получила отказ. Либо соседи быстро смекнули, зачем ей лошадь с телегой, и в самом деле совсем не хотели этой сделки, либо же попросту волновались за сохранность своего имущества. Вернее второе предположение, ведь о планах купли-продажи местные не знали.

Правильно истолковав метания хозяйки, Толлеус милостиво предложил ей ехать с ним. Надо сказать, бабка изрядно заробела лезть в искусную повозку (все в деревне уже знали, что она живая и может сама шагать-ехать без лошади), однако выбора не было. Подкатив колоду, Финна залезла на нее и осторожно перевалилась через борт, а оказавшись внутри, забилась в угол. Однако старик отправил ее на облучок. Дело в том, что Оболиус после бессонной ночи являл собой весьма жалкое зрелище и на роль возницы не годился. А самому престарелому кордосцу как-то не пристало быть кучером у простолюдинов. В общем, в итоге так и поехали, провожаемые лаем собак и долгими взглядами жителей деревни.

Несмотря на то что затяжной дождь прекратился несколько дней назад и солнце уже не раз выглядывало из-за хмурых туч, последние и не думали расходиться. Вот и теперь они снова сгрудили свои большие рыхлые тела, пугая людей возможным новым ливнем. Солнце скрылось еще до того, как повозка отправилась в путь, так что Толлеусу пришлось распрощаться с надеждой хотя бы в дороге погреть косточки. Все же, невзирая на это, он не отменил поездку: тянуть не было смысла. Даже наоборот – серебру место в даймонском банке, а не в конюшне. Да и кто знает, какая погода будет завтра?

Дорога в город сильно петляла, старательно огибая все возвышенности. Из-за этого воды на ней все еще было изрядно. Местами даже она полностью скрывалась в неглубоких лужах. Правда, опасений это не вызывало: трасса, хоть ей и далеко до Имперского тракта, крепкая, широкая. Толлеус не опасался застрять или угодить в невидимую яму.