Книга Когда море стало серебряным - Грейс Лин

– Погоди! – прервал Ишань. – Я думал, первый князь Города Яркого Лунного Света отправил своего отца в изгнание.

– Это верно, – ответила Пиньмэй. – У него не было другого выхода. Когда его отец превратился в тигра, князь не позволил ему оставаться в городе. Слишком он был опасен, этот тигр. Так что он и правда был изгнан.

– То есть он был тигром, когда его прогнали? – уточнил Ишань, почёсывая голову и вглядываясь в ночное небо, словно пытаясь прочесть там то, что силился вспомнить. – Тогда понятно…

– Если, конечно, верить этой истории, – вставил князь. – Многое в ней кажется мне выдуманным.

– Но при чём тут Листок с Ответами? – спросила Пиньмэй. – Этот Листок превратил отца первого князя в тигра, но это произошло задолго до того, как Листок был отдан. Как же получилось, что он теперь у вас?

– Тот, кто шестьдесят с лишним лет назад отдал Листок с Ответами, – не кто иной, как мой отец, бывший князь Города Яркого Лунного Света, – ответил князь. – Когда он состарился и отрёкся от власти, он вернулся в свой дворец с Листком – и странной историей.

Пиньмэй посмотрела на Ишаня, но он не ответил на её взгляд. Он смотрел в небо. Пролетела очередная звезда, оставив на чёрном лаке ночи серебристую царапину. Пиньмэй нахмурилась и снова повернулась к князю.

– А эта странная история как-то связана с Зелёным Тигром? – спросила она.

– Да, – ответил князь. – По-моему, её можно считать продолжением истории о Зелёном Тигре.

– Продолжением? – повторила Пиньмэй, больно ткнув Ишаня локтем в бок. Он вздрогнул и виновато посмотрел на неё. – Я не знала, что есть продолжение. Пожалуйста, ваше величество, расскажите!

Достигнув преклонных лет, мой отец полюбил путешествовать в облике обычного человека, чтобы вкусить радостей простой жизни. В одном из таких путешествий он решил пойти на вечернюю прогулку и вскоре набрёл на озеро, столь большое и чёрное, что невозможно было разглядеть, где кончается вода и начинается небо. Да он бы и самогоґ озера не разглядел, не отражайся в нём огромная луна.

Отец присел отдохнуть и вдоволь налюбоваться этим прекрасным зрелищем. Вдруг он услыхал странный звук.

Это был громкий плеск, он эхом пронёсся по воздуху, и из озера, прорвав водную гладь, словно бумажную луну, показался огромный зверь. Он с трудом выкарабкался на берег, пыхтя и задыхаясь. Отец говорил, что никогда не видел более жалкого существа.

– Вижу, путь был нелёгким, – сказал, обращаясь к зверю, чей-то голос.

Это был седобородый старец, взявшийся, по словам отца, ниоткуда. «Он просто появился – и всё», – говорил отец.

Обессиленный зверь ничего не ответил, лишь издал протяжный жалобный стон.

– Тебе интересно узнать, почему я здесь? – спросил старец. – И почему ты вдруг вместо своей тюрьмы-колодца оказался в этом озере?

Зверь поднял голову, и мой отец изумлённо раскрыл рот. Это был тигр!

– Твой сын верно служил нам, – старец помахал рукой в сторону луны. – И его предсмертным желанием было, чтобы ты вернулся. Только теперь, когда настал твой пятый Год Тигра и за все минувшие десятилетия ты никому не причинил вреда, только теперь мы можем исполнить его волю.

Отец заворожённо смотрел, как старец достаёт из рукава листок бумаги, макает его в воду и склоняется над дрожащим тигром.

– Боюсь, я об этом пожалею, – сказал старец. – Непохоже, чтобы ты учился на своих прошлых ошибках.

С этими словами он приложил к звериной морде мокрый листок. По телу тигра пробежала дрожь, а старец встал и пошёл к озеру. Он шёл и шёл, но, как ни странно, не скрылся под водой, а ступил прямо на лунную дорожку и зашагал по ней…

Когда же отец обернулся взглянуть на тигра, тот потянулся лапой к морде, чтобы смахнуть мокрый листок бумаги… и когти его превратились в человеческие пальцы! И когда он убрал листок с лица, он был уже не тигр, а человек!

Человек, который только что был тигром, смотрел на удалявшуюся фигурку старца, которая всё уменьшалась, направляясь к луне, а потом с отвращением бросил листок, словно тот был заразный. Листок проплыл по воздуху белой бабочкой и опустился на колени к моему отцу. Тот человек увидел листок в руках у отца, издал нечеловеческий рык, отскочил и бросился прочь. «Он бежал на четвереньках, словно всё ещё был зверем, – рассказывал мой отец. – Я знал, кто он такой и кем был раньше. Он был Зелёным Тигром!»

– Зелёным Тигром! – задохнулась Пиньмэй. – Отец первого князя превратился обратно в человека? Значит, он мог стать и императором!

– Нет, нет, – сказал князь. – Это невозможно. Кем бы ни был отец первого князя, зверем ли, человеком ли, – он никак не мог бы прожить так долго. Первый князь правил за много поколений до рождения моего отца. Если бы отец князя дожил до наших дней, то это означало бы, что он бессмертный, – а ведь император не бессмертен.

– По крайней мере пока, – мрачно сказал Ишань. Он больше не таращился на ночное небо, а пристально смотрел на князя.

– Значит, история, которую рассказал вам отец… – начала было Пиньмэй.

– Мой отец был уже очень стар и часто путал вымысел с реальностью, – сказал князь. – Однажды ему приснилось, что он бабочка, а когда он проснулся, ему показалось, что он бабочка, которой снится, что она человек. Так что и в этой истории он мог много чего напутать.

– Ну а Листок? – не отступала Пиньмэй. – Листок ведь и вправду у вас.

– Да, возможно, отчасти история верна, – согласился князь, – потому что это действительно Листок с Ответами. Я долгие годы учился его читать.

– Ну и на что вам это умение? Помогать императору? – спросил Ишань, и Пиньмэй удивилась его гневному тону. – Пусть нынешний император и не Зелёный Тигр, но он всё равно ничуть не лучше. Всё, что вы ему скажете, он обернёт к своей выгоде: загрести побольше власти, убить побольше народу, а теперь ещё и жить вечно! Как вы смеете пособничать ему, да ещё и с помощью Листка?

– Но что же мне делать? – спросил князь. – Я пленник в собственном дворце, меня окружают соглядатаи. Ты видишь другой выход?

Ишань сердито посмотрел на князя, тот ответил ему упрямым и обиженным взглядом, словно это он был ребёнком, а Ишань – взрослым. Они стояли на завывающем ледяном ветру, словно две хмурые статуи. Пиньмэй переводила взгляд с одной статуи на другую, взволнованно вцепившись в браслет Амы. Гладкость нефрита ласкала закоченевшие пальцы, и Пиньмэй с удивлением услышала собственный голос: