Книга Повелители драконов. Последняя цитадель. Чудотворцы - Джек Вэнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Тем временем результаты труда, продолжавшегося восемьсот двенадцать лет, пошли прахом!»
Джоаз спросил с притворной невинностью: «А зачем вам звездолет? Куда вы собирались лететь?»
В глазах Демие загорелось пламя, ожесточенной интенсивностью напоминавшее сияние Скины: «Мы улетим, когда вымрет человеческое племя. Мы полетим по всей Галактике, населяя заново кошмарные древние миры, и с этого дня начнется новая история Вселенной – прошлое будет стерто, как если бы оно никогда не существовало. Пусть грефы вас истребят – нам-то что? Нам остается только ждать смерти последнего недочеловека во Вселенной».
«Вы не считаете себя людьми?»
«Ты знаешь, ктó мы. Мы – сверхлюди».
За плечом Джоаза кто-то хрипло расхохотался. Джоаз обернулся и увидел Эрвиса Карколо. «Сверхлюди? – издевательски переспросил Карколо. – Нищие, голые пещерные призраки? Чем вы можете доказать свое превосходство?»
Уголки рта Демие опустились, морщины на его лице стали глубже: «У нас есть танды. У нас есть знания. У нас есть сила».
Карколо отвернулся, снова хрипло рассмеявшись. Джоаз глуховато произнес: «Я испытываю к вам больше сочувствия, чем вы когда-либо испытывали к нам».
Карколо вернулся: «А у кого вы научились тому, как построить звездолет? Сами придумали? Или вам помогли знания тех людей, которым вы желаете смерти, древних людей?»
«Мы – наследники человечества! – заявил Демие. – Мы знаем все, что когда-либо изобретали, говорили и думали люди. Мы – последние и первые. Когда вымрут недолюди, мы возродим космос, он станет невинным и свежим, как рассветный дождь».
«Но люди не вымерли и никогда не вымрут, – возразил Джоаз. – Вас это огорчает? Разве Вселенная не бесконечна? Где-то есть еще миры, населенные людьми. С помощью протопластов и их механиков я отремонтирую звездолет и полечу искать эти миры».
«Твои поиски будут тщетны», – отозвался Демие.
«Таких миров нет?»
«Человеческая Империя распалась, остались только ничтожные, беспомощные популяции людей».
«Как насчет Эдема, древнего Эдема?»
«Это миф, не более того».
«Мой мраморный глобус – миф?»
«Игрушка, плод воображения».
«Почему ты так уверен?» – вопреки самому себе Джоаз встревожился.
«Разве я не сказал, что нам известна вся история? Мы можем посмотреть на танды и заглянуть в глубокое прошлое – туда, где любые воспоминания становятся бледными и туманными. Никогда, никто из нас не вспоминал планету под названием Эдем».
Джоаз упрямо качал головой: «Должен существовать исходный мир, из которого произошли все люди. Как бы он ни назывался – Земля, Темпе, Эдем – где-то он есть».
Демие начал было говорить, но придержал язык – редчайшее проявление нерешительности с его стороны! Джоаз сказал: «Может быть, ты прав. Может быть, мы – последние люди. Но я полечу в космос и проверю».
«Я полечу с тобой!» – заявил Эрвис Карколо.
«Тебе повезет, если ты доживешь до утра!» – обронил Джоаз.
Карколо выпрямился во весь рост: «Ты не можешь отрицать без всяких на то оснований, что звездолет завоевал я!»
Джоаз пытался найти подходящие слова, но не смог. Что делать с необузданным болваном? Джоаз не мог найти в себе жестокость, достаточную, чтобы совершить неизбежное. Он тянул время, повернувшись спиной к Карколо. «Теперь тебе известны мои планы, – сказал он, обращаясь к Демие. – Если ты не будешь мне мешать, я не буду мешать тебе».
Демие медленно отступил на шаг: «Иди же! Мы – пассивная раса. Мы презираем себя за то, что нам пришлось сделать сегодня. Возможно, это была непростительная ошибка… Но иди же, ищи свой затерянный мир. Ты только погибнешь где-нибудь среди звезд и ничего не добьешься. А мы будем ждать – так же, как ждали всегда». Демие повернулся и ушел, сопровождаемый четырьмя молодыми святошами, на протяжении всего разговора серьезно и молча стоявшими в стороне.
Джоаз позвал уходящего старика: «Что, если протопласты снова вернутся? За кого вы будете драться? За нас или против нас?»
Демие не ответил – он шагал на север, длинные седые волосы болтались на его костлявых лопатках.
Несколько секунд Джоаз продолжал смотреть ему вслед, затем взглянул по сторонам, на опустошенную долину. Ошеломленно покачав головой, он вернулся к изучению огромного черного звездолета.
Скина прикоснулась к краю западных утесов; свет тут же потускнел, сразу стало прохладнее. Карколо подошел к Джоазу: «Эту ночь я проведу вместе со своими людьми в долине Банбеков, а завтра отошлю их домой. Тем временем предлагаю тебе взойти на борт корабля вместе со мной и произвести предварительный осмотр».
Джоаз глубоко вздохнул. Почему было так тяжело на это решиться? Карколо дважды пытался его убить и теперь, если бы они поменялись местами, не проявил бы никакого сострадания. Джоаз заставил себя действовать. Его долг перед самим собой и перед его людьми – его долг как человека, поставившего перед собой далеко идущую цель – был очевиден.
Он подозвал рыцарей, носивших за спиной конфискованные у врага тепловые излучатели. Они подошли.
Джоаз сказал: «Отведите Карколо в ущелье Клайбурна и казните его. Немедленно».
Карколо – протестующего, ревущего – потащили прочь. Джоаз отвернулся с тяжелым сердцем и отыскал Баста Гиввена: «Насколько я понимаю, ты – разумный человек».
«По меньшей мере таково мое мнение о себе».
«Я назначаю тебя управляющим Счастливой долиной. Отведи своих людей домой перед наступлением темноты».
Баст Гиввен молча направился к толпе жителей Счастливой долины. Они встрепенулись и через некоторое время покинули долину Банбеков.
Джоаз прошел по долине к груде обломков, завалившей Теснину Кергана. Задыхаясь от ярости, он рассматривал картину полного разрушения и на какое-то мгновение даже утратил решимость. Не лучше ли полететь на черном звездолете к планете Коралайна и отомстить протопластам? Обходя обломки, он пробрался к подножию утеса, в котором раньше находились его апартаменты, и по какой-то случайности нашел под ногами закругленный осколок желтого мрамора.
Взвесив обломок на ладони, он поднял глаза к небу, где уже мерцал красноватый Коралайн, и попытался привести мысли в порядок.
Жители Вотчины Банбека выходили из глубоких туннелей. Подошла искавшая его менестрельша Фейда. «Какой ужасный день! – промурлыкала она. – Какие ужасные события! Какая славная победа!»
Джоаз отбросил кусочек желтого мрамора в кучу щебня: «Я разделяю твои чувства. Чем все это кончится? Никто не знает, и меньше всех – я».
К концу грозового летнего вечера, когда солнце проглянуло наконец из-за обрывков черных туч, цитадель Джанейль была захвачена, а ее обитатели – истреблены. Почти до последней минуты фракции ее кланов спорили о том, как им надлежало встретить Судьбу. Самые уважаемые и состоятельные джентльмены предпочитали игнорировать несовместимые с достоинством обстоятельства и занимались повседневными делами так же пунктуально, как обычно – не более и не менее. Несколько кадетов, отчаявшись до истерики, вооружились и приготовились сопротивляться последнему натиску. Другие – пожалуй, примерно четверть населения – бездеятельно ждали смерти, готовые почти радостно искупить грехи человеческой расы. В конце концов смерть настигла всех без исключения, и все они извлекли из смерти столько удовлетворения, сколько этот непривлекательный по существу процесс мог доставить. Гордецы сидели, перелистывая свои прекрасные книги, обсуждая качества столетних эссенций или лаская любимую фану. Горячие головы взбирались по оползневому склону, нависшему вопреки логике вещей над парапетами Джанейли. Большинству из них суждено было погребение под завалом, однако некоторым удалось достигнуть самого верха, где они стреляли, рубили и кололи, пока сами не были застрелены, раздавлены полуодушевленными самоходными фургонами, изрублены или зарезаны. Покорные ждали в классической позе искупления – на коленях, склонив головы; они погибли согласно их вероучению в процессе олицетворения реальности меками, а грехов существования – людьми. В конечном счете все они умерли – джентльмены, леди, фаны в павильонах и смерды в стойлах. Из всех, кто когда-либо населял Джанейль, выжили только серафимы – нелепые, бестактные и назойливые существа, не имевшие представления о гордости или вере и больше обеспокоенные сохранностью своей оперенной шкуры, нежели достоинством цитадели. Как только меки заполонили парапеты, серафимы покинули вольеры; хлопая крыльями и пронзительно выкрикивая ругательства, они улетели на восток к Хейгдорну, теперь уже последней цитадели на Земле.
