Книга Век Людовика XIV - Уильям Джеймс Дюрант

вели сражения, а целые народы призывались на конкурентную бойню. Даже прославляя своих генералов, героев и победы, французский народ, обложенный как никогда ранее, был близок к истощению тела и духа. В 1694 году к голоду добавилась нищета; только в одной епархии от голода умерло 450 человек. 29 Национальная экономика находилась на грани краха. Транспортная система находилась в хаосе, поскольку ремонт мостов и дорог во время войны практически прекратился. Внутренняя торговля задыхалась из-за пошлин, взимаемых в сотне мест на реках и суше. Внешняя торговля, и без того затрудненная импортными и экспортными пошлинами, стала почти невозможной из-за вражеских флотов и каперов. Те, кто жил прибрежным рыболовством или торговлей, были разорены. Сотни городов лишились своих ресурсов из-за поддержки войск, размещенных в них. Нищета, голод, болезни и войны сократили население Франции с 23 000 000 человек в 1670 году до 19 000 000 в 1700 году. 30 Провинция Турень потеряла четверть своего населения; в ее столице, Туре, осталось всего 33 000 человек из 80 000, населявших ее при Кольбере. Послушайте отчеты интендантов из разных частей Франции в конце XVII века:

Этот город, в прошлом богатый и процветающий, сегодня не имеет никакой промышленности. В этой провинции раньше существовали мануфактуры, но сегодня они заброшены. Раньше жители получали от земли гораздо больше, чем в настоящее время; двадцать лет назад сельское хозяйство было гораздо более процветающим…. За последние тридцать лет население и производство сократились на одну пятую… 31

В 1694 году Фенелон, вскоре ставший архиепископом Камбрэ, обратился к Людовику XIV с анонимным письмом, которое является одной из вершин французского духа:

СИРЕ, тот, кто берет на себя смелость написать вам это письмо, не имеет никаких мирских интересов. Он пишет не от огорчения, не от страха, не от желания участвовать в великих делах. Он любит вас, не будучи вам известным; он видит Бога в вашем лице…. Нет такого зла, которое он с радостью не претерпел бы, чтобы заставить вас осознать истины, необходимые для вашего спасения. Если он говорит с вами резко, не удивляйтесь: это только потому, что истина свободна и сильна. Вы не привыкли ее слышать. Люди, привыкшие к тому, что им льстят, принимают за обиду, горечь или излишество то, что является лишь чистой правдой. Было бы предательством по отношению к истине не показать ее вам. Бог свидетель, что тот, кто сейчас говорит с вами, делает это с сердцем, полным рвения, уважения, верности и преданности всему, что касается ваших истинных интересов.

В течение тридцати лет ваши главные министры отменили все древние государственные правила, чтобы довести вашу власть до предела, потому что она была в их руках. Никто больше не говорил о государстве и его законах; говорили только о короле и его благоволении. Они безгранично расширили ваши доходы и расходы. Они вознесли вас до небес, чтобы, по их словам, затмить величие всех ваших предшественников вместе взятых, но на самом деле они обнищали всю Францию, чтобы установить при дворе чудовищную и неизлечимую роскошь. Они хотели возвысить вас за счет разорения каждого сословия в государстве — как будто вы можете быть великим, разоряя всех подданных, от которых зависит ваше величие. Правда, вы ревниво относились к власти… но в действительности каждый министр был хозяином в пределах своей администрации. Они были жесткими, надменными, несправедливыми, жестокими и недобросовестными. Во внутренних и внешних делах они не знали иного правила, кроме как угрожать, устранять или уничтожать все, что им противостояло. Они приучили вас постоянно принимать крайние похвалы, граничащие с идолопоклонством, которые, ради вашей собственной чести, вы должны были бы отвергать с негодованием. Они сделали ваше имя ненавистным, а всю французскую нацию — невыносимой для соседних народов. Они не удержали ни одного из наших старых союзников, потому что им нужны были только рабы. На протяжении двадцати лет они были причиной кровавых войн… единственными мотивами которых были слава и месть. Все границы, которые были расширены в результате войны, были приобретены несправедливо. Вы всегда желали диктовать мир, навязывать условия, вместо того чтобы договариваться умеренно; вот почему ни один мир не продержался. У ваших врагов, позорно поверженных, есть только одна мысль: снова подняться и объединиться против вас. Удивительно ли это? Вы даже не удержались в рамках условий мира, которые так гордо продиктовали. В мирное время вы вели войны и совершали грандиозные завоевания. Такое поведение возбудило и объединило против вас всю Европу.

Тем временем ваш народ, который вы должны были любить как своих детей и который до сих пор был так предан вам, умирает от голода. Возделывание земли почти заброшено; города и сельская местность обезлюдели; вся промышленность чахнет и больше не поддерживает рабочих. Вся торговля разрушена. Вы истратили половину богатства и жизненных сил нации на тщетные завоевания за границей и их защиту. Вся Франция теперь — лишь огромный госпиталь, заброшенный и лишенный провизии. Магистраты измотаны и презираемы. Народные восстания, так долго неизвестные, происходят все чаще. Сам Париж, столь близкий к вам, не избежал их; его чиновники вынуждены терпеть дерзость бунтовщиков и раскидывать деньги на их умиротворение. Вы вынуждены либо оставить безнаказанной и разрастающуюся смуту, либо без жалости убивать людей, которых вы довели до отчаяния, отнимая у них с помощью военных налогов хлеб, который они зарабатывают в поте лица своего.

Уже давно рука Божья поднята над вами, но Он медлит с ударом, потому что жалеет принца, который всю жизнь окружен подхалимами, а также потому, что ваши враги — Его враги. Вы не любите Бога, вы только боитесь Его, и боитесь рабски. Ваша единственная религия состоит в суевериях, в мелких поверхностных соблюдениях. Вы любите только свою славу и свою выгоду. Вы возвращаете все себе, как будто вы — бог земли, и все остальное принесено вам в жертву. Напротив, Бог поместил вас в этот мир только для вашего народа.

Мы надеялись, сир, что ваш Совет уведет вас с ложного пути; но у него нет ни смелости, ни сил. По крайней мере, госпожа де М. [Ментенон] и господин ле Д. де Б. [Бовилье] могли бы воспользоваться доверием, которое вы им оказываете, чтобы обмануть вас; но их слабость и робость — это позор и скандал перед всем миром. Вы спрашиваете, возможно, сир, что они должны сделать? Вот