Книга Русское - Эдвард Резерфорд

«Если мой сын прирожденный консерватор, то я, наверное, прирожденный радикал», – думал он с улыбкой.

И действительно, когда после Кровавого воскресенья разразилась смута, рабочие и революционеры, не имея заранее подготовленного политического плана, просто взяли на вооружение предложения земцев и потребовали создать орган народовластия – Учредительное собрание. «И как много это говорит о нашей отсталой России, – размышлял Николай, – что даже теперь, в 1905 году, требование людей права голоса в делах своей страны рассматривается правительством чуть ли не как предательство ее интересов».

Юный Александр, разумеется, так и считал. Конечно, это была измена. Потому-то сын, заливаясь слезами, и крикнул отцу, выбегая из комнаты:

– Предатель!

На рыночной площади Александр увидел знакомую фигуру. Это был Владимир Суворин, которому он сразу же улыбнулся.

Отношения между юным дворянином и промышленником были очень простыми. Промышленник был героем Александра. Суворин мало изменился с годами: крепко сколоченный и ухоженный, он немного отяжелел, на висках появилась едва заметная седина, но на памяти Александра он был все тем же. Юношу привлекало не только необычайное обаяние Суворина, но и его огромная культура, о чем Александр пока лишь только смутно догадывался. В глазах Александра Суворин из Русского был человеком дела, а главное – консерватором.

Хотя Владимир Суворин мало интересовался политикой, ему почти неизбежно полагалось быть консерватором. Зная преданность юного Александра царю, он часто смеялся и говорил: «Мой друг, ты не должен слишком доверяться мне. Только корысть заставляет меня любить царя».

Иногда Суворин пытался просветить юношу. «Цари всегда видели в крупных предпринимателях оружие государства, укрепляющее Россию, – объяснял он. – Петр Великий облагал нас таким налогом, что доводил до банкротства, но более поздние администрации были более разумными, и сегодня они заключают с нами государственные контракты и защищают нас от внешней конкуренции с помощью тарифов».

Пытаясь дать юноше более четкое представление о мире, каков он на самом деле, Суворин предупреждал: «Русская промышленность в основном существует за счет экспорта сырья и продажи промышленных товаров, обычно довольно низкого качества, для нашей собственной огромной империи и для беднейших стран Востока. Так что царь и его империя хороши лишь для таких, как я, только и всего».

Но даже эти грубые объяснения мало что изменили в представлении Александра о России и о его герое. Суворин поддерживал царя. Вот что имело значение. Положив большую руку на плечо юноши, промышленник не без озорства говорил: «Мой дед был крепостным твоего деда, друг мой. Но если тебя это не смущает, то меня и подавно».

Суворин шел к хлопчатобумажной фабрике. Он коротко кивнул Александру, когда тот поравнялся с ним и пошел рядом.

– Это действительно забастовка? – спросил молодой Бобров.

– Да.

Промышленник казался совершенно спокойным.

– И что вы будете делать? – тихо спросил Александр. – Позовете казаков? – Он знал, что лихие казачьи кавалерийские эскадроны уже кое-где пытались разогнать бастующих. Но, к его удивлению, Суворин покачал головой.

– Я не настолько глуп, – ответил он.

Полчаса они ходили по суворинскому предприятию – побывали на мельнице, в цехе с ткацкими станками, в общежитиях. Все механизмы были остановлены, но никаких признаков других неприятностей не было. Рабочие в основном стояли кучками, тихо переговариваясь, и, проходя мимо, Суворин вежливо здоровался с ними.

– Видишь ли, забастовка направлена не против меня и не против условий труда, – вполголоса объяснял он Александру. – Это совсем другое дело. Сюда пришли агитаторы со стороны и убедили рабочих выступить в знак солидарности. Они требуют политических реформ. – Он грустно улыбнулся. – Вызов казаков только усугубит ситуацию.

Александр тяжело вздохнул.

– Это всё они, из земской управы, вроде моего отца, да? – пробормотал он. – Они заварили всю эту кашу?

Но, к удивлению Александра, Суворин решительно покачал головой.

– Твой отец тут ни при чем, – ответил он. – А пока сделаем паузу.

Суворин замолчал на несколько минут, и, когда они вышли на теплую и пыльную улицу, он, взяв юношу за руку, снова заговорил, и голос его звучал тихо, но убежденно.

– Ты не понимаешь, что происходит, мой друг, – топчась на месте, говорил он. – Тебе известна сказка о голом короле? Это то, что сейчас происходит с царем. Сам подумай… Россия огромна, неразвита, неорганизованна. Крестьянская страна, где царь-самодержец, его армия и полиция, а также привилегированное меньшинство вроде нас, наводят видимость порядка. При почти полном отсутствии связи с народом. Но вся эта структура – это сплошной обман, разве ты не видишь? Потому что – и это главное – реальной власти нет ни у кого. Ее нет у царя, потому что его армия находится на Дальнем Востоке и у него нет истинной связи со своими подданными. Правительство не за народ, оно против него. У вас с отцом нет никакой власти – все ваши привилегии зависят от царя. У меня нет власти, – чтобы поддерживать порядок и защищать свое дело, я должен зависеть от царя. У народа нет власти, потому что нет организации, представляющей его интересы, и люди понятия не имеют, чего они хотят.

Суворин пожал плечами:

– Нынешний кризис показывает, что царь фактически не способен ни руководить нашим обществом, ни контролировать его. Король-то голый. И в этой огромной неразберихе, которую мы называем империей, достаточно одной искры, чтобы вспыхнул чудовищный пожар. У нас в любой момент может начаться бунт, и тогда по сравнению с ним восстание Пугачева будет детскими игрушками. Вокруг полный и бессмысленный хаос, – вздохнул Суворин. – Вот почему я так осторожен.

– Так что же может сделать царь?

– Опередить события. Сейчас в России есть только две организованные силы. Есть профсоюзы, хотя они, за исключением профсоюза железнодорожников, еще только формируются – профсоюзы врачей, учителей, юристов; и есть земство, как твой отец, – и это единственные люди с программой. Царь должен договориться с ними в надежде, что при этом народ успокоится. Чем дольше царь будет медлить, тем будет хуже.

– А как же царь и Святая Русь? – воскликнул Александр. – Крестьяне же верят в нее!

Суворин улыбнулся.

– По праздникам, может, и верят, – ответил он. – Но по будням в Святую Русь верят только два человека.

– Кто же?

– Сам царь, – ухмыльнулся Суворин, – и ты, мой юный друг! – Ему нравилось подтрунивать над юношей.

Они пошли по городской улице, Александр заметил, что Суворин как будто что-то ищет. Он постоянно вглядывался во что-то впереди, а несколько раз резко поворачивался, чтобы посмотреть по сторонам. Однако, когда Александр спросил его, что он ищет, промышленник спокойно улыбнулся:

– Не что-то, дружок, а кого-то.