Книга Улыбка - Тамара Квитко

Сколько немыслимых раз он наблюдал подобное: соберутся три-четыре умника и перекидываются официально сложившимся мнением о чём бы то ни было, увлеченно, с запалом, прерывая друг друга.

Завидев Марка в дверях кабинета, отец смотрел на него растерянными, утомлёнными глазами. Марк читал в них душераздирающую задавленность пойманного в клетку зверя и некую присущую только взгляду человека безысходность; но, может быть, это только казалось Марку после его продолжительных блужданий по Интернету?

Отец делал слабую улыбку на своём тоскливо насупленном лице и повторял неизменную фразу: «Присаживайся. Ну… что там у тебя?».

Марк не хотел присаживаться и смотреть в глаза отцу вблизи, боясь прочитать в них ещё более ужасающее, и он, переминаясь с ноги на ногу, бубнил: «Да нет. Всё нормально, па. Я так. Сам не знаю».

– Ну-ну… бывает, – согласно кивал отец. – Но ты, если чего надо, не стесняйся.

– Да не… па, ты не волнуйся.

– Я-то не волнуюсь, а вот ты, вижу, чем-то озабочен.

– Да ты знаешь… Лезет в голову всякое. Разберусь… Я так, – поворачивался Марк уйти.

– Не сиди всю ночь за компьютером. Приду проверить, – бросал ему отец вслед. – Ты должен спать не меньше шести часов.

– Я постараюсь, па, – и стоял некоторое время в надежде на тот вопрос, спасительный для него, от которого откроется его сердце, и они, возможно, ночь напролёт будут говорить с отцом на равных. Вот тогда Марк задаст отцу наболевшие вопросы и отец на них ответит. Даже не ответы были важны для Марка, а разговор по душам, избавляющий от одиночества, от пустоты, не заполняемой обилием компьютерной информации. Но то ли отец не мог задать тот, единственно важный вопрос, то ли не хотел, боясь лавины проблем, могущей на него обрушиться, и потому молчал. И Марк, выждав время, уходил к себе наверх, по пути заглядывая в спальню к матери, которая, если не спала, с тревогой спрашивала: «Ты здоров?» – «Здоров, – отвечал Марк. – Спокойной ночи, ма». – «Спокойной ночи, сынок».

Но сон не приходил к Марку, и он снова нырял в Интернет за всё новой и новой информацией.

Марк теперь каждый день ждал Хану, и они после занятий гуляли. Хана даже позволяла иногда провожать её до дома. Но ни разу не предложила погулять вместе с её долговязой подругой. И Марк мог часами ходить взад-вперёд по улице, иногда присаживаясь на ступеньки или скамейку рядом с урной, дожидаясь её.

Проголодавшись, он быстро забегал в кафе напротив и, взяв бумажный стаканчик с обжигающим напитком, ватрушку или аппетитный пирожок, выскакивал наружу, присаживался на скамейку и, не ощущая вкуса, проглатывал свежую сдобу, запивая чёрным кофе, и когда она выходила из своего дома, радостно бежал ей навстречу.

Первое время Хана удивлялась, спрашивала, как он здесь оказался. Марк каждый раз что-нибудь придумывал, а потом признался, что ему необходимо её видеть, и она привыкла к его дежурствам у своего дома.

Это происходило во время отсутствия Антонины. Марк ревновал Хану к подруге. Ему казалось, что она плохо влияет на Хану, и втайне радовался её отсутствию. Замечая в глазах Ханы не свойственную ей раньше тоску, утверждался в своем предположении.

2

Хана и Антон стояли, взявшись за руки. Двери за их спиной так же бесшумно задвинулись. Помещение, казалось, утопало в зыбком свете зеленовато-голубых тонов. Хана посмотрела на Антона. Тот, прочитав в её глазах вопрос, пожал плечами. «Что-то мне захотелось домой», – произнесла Хана и села, скрестив ноги по-турецки. Антон сел рядом и тоже скрестил ноги по-турецки. «Мне хочется пить, – жалобно прошептала Хана. – И ещё есть». И тут же, словно из ниоткуда, появился столик с двумя бутылками воды, двумя яблоками и двумя булочками. «Чудеса в решете, – с нескрываемым удивлением посмотрела Хана на Антона и, вздохнув, добавила: – Да и только».

– Почему в решете? – спросил Антон, так как не слышал раньше подобного выражения.

– Сама не знаю. Это, как англичане говорят, идиома. Правда, в английском мне не приходилось встречать что-либо подобное.

– Ты хорошо знаешь английский? – Антон спросил, желая сделать ей комплимент и тем самым отвлечь Хану от грустных мыслей, начавших одолевать её.

– Так себе. Надо больше заниматься, не ограничиваясь тем, что дают в колледже. А чудеса в решете потому, что не могут вывалиться из него. Может, так? Но это моя трактовка.

– Может, чудеса в решете потому, что их оттуда не достать, не рассмотреть, потому они и чудесами кажутся? Но при…

– Тоже верно, – перебила Хана и тут же извинилась.

– Нормально. У меня больше не возникает мыслей по этому поводу.

– И правильно. Идиома, как правило, имеет одно значение. С английского переводить слово за словом – ничего не поймёшь. Надо заучить… Чудеса чудесами, но мне как-то не себе.

Хана с тоской посмотрела по сторонам. Помещение несколько изменилось. Стены приобрели более чёткие очертания – видимо, из-за густого синего цвета, значительно сузившего габариты комнаты, имеющей круглую форму, как в планетарии или приёмном зале дворца.

Словно ответ на жалобу Ханы, на стене появилась мигающая надпись: для транзитных пассажиров, а под ней обозначился длинный стол, сделанный из белого пластика. За столом сидело странное существо, вертящееся, как на шарнирах, то появляющееся над столом, снимающее длинную, зелёного цвета шляпу в приветствии, то исчезающее.

Хана решительно двинулась к этому существу, бросив на ходу Антону: «Пошли. Поговорим». Антон покорно последовал за ней, поддерживая правильность её действий. В их положении ничего другого не оставалось. Когда они подошли и встали напротив, плохо понимая, кто, собственно, находится перед ними, существо заговорило казенным, машинным голосом:

– Слушаю вас. Что желаете? – приветственно приподняв шляпу с вытянутой, ставшей совсем узкой головы и продемонстрировав ярко-рыжие волосы, торчащие в разные стороны, как у заправского клоуна.

Антон молчал. Он решил не вмешиваться до тех пор, пока в том не возникнет острая необходимость. Хана некоторое время смотрела на странное кибернетическое создание, которое несколько раз успело исчезнуть, появиться, потянуть руку за чем-то невидимым, сложиться, словно подзорная труба, и снова выпрямиться. Хана хотела сказать, что хочет вернуться обратно на Землю и как можно скорее, но неожиданно для себя спросила:

– А что вы можете предложить?

– Всё, что вы сможете пожелать, – произнесло непонятное существо, сильно увеличившись в размерах, и, приобретя большую плавность движений, добавило не без гордости: – Всё, что вы изволите захотеть.

Хана задумалась. Когда тебе предлагают всё, чего бы ты ни захотел, сразу становится невероятно сложно что-либо выбрать. Антон, в свою очередь, тоже молчал, так как решил во всём соглашаться с Ханой. Ведь это он подверг её такому невероятному, не лишённому опасности путешествию. И когда Хана посмотрела на него, ища ответа, он сказал, что согласен заранее на любое её решение. «Даже не знаю…» – растерялась Хана.