Книга Железная маска - Жан-Кристиан Птифис

«После того как монсеньор позволил мне поместить Маттиоли в одну камеру с монахом-якобинцем в нижней башне, — докладывал он Лувуа 7 сентября, — упомянутый Маттиоли в течение четырех или пяти дней думал, что монах-якобинец был человеком, специально подосланным мною, чтобы следить за ним. Маттиоли, почти такой же сумасшедший, как и монах, широкими шагами ходил по камере, до самых глаз закрыв лицо плащом, и бормотал, что он не дал одурачить себя, что он знает больше, чем захотел сказать. Монах, который постоянно сидит на своей постели, оперевшись кулаками в колени, тяжелым взглядом смотрел на него, не слушая его речей. Синьор Маттиоли, убежденный в том, что монах является специально подсаженным к нему шпионом, понял свое заблуждение, когда в один прекрасный день тот голым встал со своей постели и начал, по своему обыкновению, проповедовать полную бессмыслицу».[129]

Маттиоли, имя которого теперь Сен-Мар писал открытым текстом, попытался было снискать благорасположение Бленвийе, специально приставленного к нему. Он предложил ему в качестве подарка кольцо, которое сам носил на пальце. Стражник принял подарок, но тут же отнес его Сен-Мару, который переслал его министру. Лувуа ответил, что будет хранить его, чтобы возвратить Маттиоли, «если когда-нибудь король распорядится выпустить его на свободу».[130]

Таким образом, судьба этого авантюриста еще не была окончательно решена. Его освобождение должно было при случае послужить разменной монетой, если бы опять начались переговоры с Карлом IV Гонзага. И действительно, несколько позднее эти переговоры возобновились. Герцог, постоянно испытывавший страшную нужду в деньгах, согласился принять ранее предлагавшийся ему договор, и 30 сентября 1681 года французские войска под командованием Катина вошли, наконец, в Казале. Однако Карл IV не принял никаких мер для освобождения своего бывшего порученца, изволив лишь поинтересоваться, выйдет ли тот когда-нибудь из тюрьмы. Король велел ответить ему, что узник не покинет место своего заключения без его формального согласия. Герцог воспринял эту весть «с большой радостью и чувством признательности». Маттиоли, сам того не зная, обрекался на вечное тюремное заключение…

Итальянец долгие годы провел в Пинероле под надзором преемников Сен-Мара — Вильбуа, а затем Ла Прада. В 1694 году он встретился на острове Святой Маргариты со своим старым тюремщиком. С этого времени его имя исчезает из корреспонденции. Лишь спустя два года появляется выражение старый заключенный, которое означает неизвестного в бархатной маске, закончившего свои дни в Бастилии под именем «Маршиоли». Велик соблазн идентифицировать его с Маттиоли.

Первым это сделал 28 июня 1770 года барон Йозеф Людвиг фон Хейс, бывший капитан Эльзасского полка и знаменитый библиофил, в письме, адресованном в «Journal encyclopédique».[131] К его письму была приложена заметка из голландской газеты за 1687 год, в которой рассказывается о том, как Маттиоли был похищен десятью или двенадцатью вооруженными людьми в результате охоты за ним, организованной французским посланником, а затем в переодетом виде и с маской на лице отправлен в Пинероль. Сейчас мы знаем, что задержание Маттиоли произошло не в результате охоты на него, что он сам угодил в подстроенную для него ловушку. В докладе Катина маска не упоминается. Тем не менее заметка голландского журналиста представляет интерес, поскольку она написана за одиннадцать лет до прибытия в Бастилию человека в маске.

Мадам Кампан, горничная Марии Антуанетты, рассказывает в своих «Мемуарах», что Людовик XVI в первые месяцы своего правления обещал дорогой супруге сообщить все, что ему удастся разузнать об истории Железной маски, однако, несмотря на продолжительные поиски, не нашел ничего и спросил у своего самого старого, восьмидесятичетырехлетнего министра, мсье де Морпа, младшего сына канцлера Поншартрена, не слышал ли он в своей юности разговоров на эту тему. Тот заверил, что «это был всего лишь заключенный, по характеру своему опасный интриган, подданный герцога Мантуанского». «Странная история об этой маске, — продолжает мадам Кампан, — по всей видимости, берет свое начало от обычая, некогда распространенного в Италии среди как мужчин, так и женщин, надевать бархатные маски, выходя на солнце».[132] В свою очередь филолог Луи Дютан в своих книгах «Перехваченная корреспонденция» (1788) и «Воспоминания отдыхающего путешественника» (1806) рассказывает, что Людовик XV, в ответ на расспросы маркизы де Помпадур, заверил, что «это был министр одного итальянского князя».[133]

Все эти свидетельства, несомненно, весомы. Однако в то время еще не были опубликованы министерские депеши, которые известны нам. В последние годы XVIII века некий Рет, исполнявший поручение по организации национальной лотереи в 27-м дивизионе (Юго-Восток), обнаружил в архивах Турина целый ряд депеш, имеющих отношение к делу о крепости Казале.[134] Он уже собирался опубликовать труд, но его опередил гражданин Ру-Фазийяк, бывший член Законодательного собрания и Конвента, собравший большое количество неизданных документов, большей частью хранившихся в архивах Министерства иностранных дел.[135] Дальнейшие исследования, проведенные историком Жозефом Делором (1789–1847), послужили полезным дополнением к этому труду. Его «История человека в железной маске» (1825) включила в себя большую часть досье Маттиоли. В вышедшем в 1829 году первом томе его же «Истории заключения философов», также очень важной публикации, содержится переписка между Сен-Маром и Лувуа, приоткрывающая завесу таинственности которой был окутан Пинероль. По сравнению со вздором, распространявшимся в предшествующее столетие Вольтером и его последователями, гипотеза Ру-Фазийяка и Делора выглядит солидной и убедительной исторической концепцией. Ее поддерживали многие историки и литературные критики: Шерюэль, Анри Мартен, Камиль Руссе, Сен-Бёв (мы называем наиболее известных).