Книга Книги в огне - Люсьен Поластрон

О китайской литературе Цяньлун сказал: «Я приказал, чтобы эти сочинения смогли мирно спуститься по реке времени. Но если когда-нибудь среди них окажутся книги авторов, живших при династии Мин, противниках нашего рода, их нужно отложить, чтобы уничтожить огнем». Это предприятие очень быстро выродилось в огромную инквизиторскую операцию: посланники верховного государя обходили все дома по всей империи в поисках книг, которые могли ему не понравиться, равно как и тех, которые могли быть ему приятны, применяя все более и более неоднозначные критерии: начав с «любой литературы, созданной с конца правления южной династии Сун», приказ затем предписал изымать «пянмю» — неправильные книги; уже только стиль каллиграфии, например, мог считаться таковым: в числе прочих так уничтожили «Шуфа Джингьян» авторства Ван Сихоу. 11 июня 1778 г. в Пекине был устроен гигантский костер из многочисленных экземпляров изъятых книг и деревянных клише, с которых они были напечатаны, до того сваленных в Комиссии военных архивов. Один мемуарист писал с дерзкой горечью, что при цене на дрова в 2,7 таэлей за тысячу катти, или китайских фунтов, дворец только что сэкономил 98,6 таэлей. Так сжигали книги двадцать четыре раза вплоть до 1782 г., и уничтожили таким образом все экземпляры по крайней мере 13 000 древних книг, среди которых было несколько редчайших изданий, пожертвованных на национальное предприятие самыми знаменитыми коллекционерами из самых лучших побуждений. Или, быть может, чтобы угодить государю, даже и зная о его цензорских намерениях.

«Из всех книг, когда-либо существовавших в череде веков во всей вселенной, здесь есть каждая», — писал Его высочество в предисловии к «Шику цуаньшу», своим красивым благородным почерком и не без той крайне свойственной императорам приподнятости, которую также называют легкомыслием или бесстыдной наглостью. Воображение владыки и паранойя исполнителей его воли — если только не наоборот — соединились, чтобы проделать огромную лакуну в библиографии своей страны: в 1782 г. «Джиншу мулу», или «Index expurgatorius», состряпанный в результате этой огромной издательской кампании, сообщал о 345 вымаранных цензурой книгах и 2320 уничтоженных полностью. Только пятая часть этих последних смогла распространиться — иногда даже во Франции — и дожить до наших дней. Все остальное утрачено.

Что же до «Шику цуаньшу», создание которой было официальной целью всего предприятия, то просто чудо, что это нескладное и чудовищное собрание не исчезло полностью. Цяньлун заказал для себя четыре его экземпляра и затем еще три, чтобы отослать в благодарность в те провинции, которые больше всего участвовали в его создании: именно так один оказался в Ханчжоу, в специальном почти современном здании под названием Вэньланге на берегу Западного озера. Эти библиотеки с публичным доступом не могли не сгореть во время потрясений, вызванных Тайпинским восстанием, для участников которого это было своего рода призвание, поскольку их подпитывало вырожденное христианство. Первые четыре списка были размещены в специально построенных павильонах, подражавших Тяньиге в Нинбо, в разных резиденциях монарха, среди которых оказался и Летний дворец, прославившийся своим разграблением.

Франция и Англия в 1860 г. не находили взаимопонимания ни в чем, кроме признания, что китайцы годятся разве что на роль пушечного мяса для закрывания амбразур. Надо сказать, что в стране, дремавшей на горах золота, серебра и вдобавок на миллионах уникальных древних книг, нужен был разумный предлог, чтобы всем этим воспользоваться.

6 октября французской армии удалось рассеять англичан и с форой в одну ночь проникнуть в Летний дворец. «Сон лихорадочного ювелира», — записал Эриссон. Этот человек, секретарь и переводчик генерала Монтобана, прямо с места события — так что военный министр впоследствии попытался запретить публикацию его рассказа — описывает разграбление двухсот зданий, где пять поколений императоров собирали свои богатства в изобилии, которого они не позволяли себе в городе. Впрочем, первыми исчезли бутылки старых бордоских вин.

«Один из двух завоевателей наполнил свои карманы, увидев это, второй наполнил свои чемоданы». Виктор Гюго негодует еще больше оттого, что этот эпизод пополнил его досье против Наполеона III: жалкий грабеж китайской «химеры» осуществила как раз нация, возглавляемая «коротышкой». Англичане потом грабили с большей методичностью и эффективностью: они на месте организовали продажу с аукциона, брали только табакерки, пиастры, жемчуг, нефрит и золотые сервизы. Французы же, как большие дети, наряжались в туалеты принцесс и дрались за крупные вещи, в особенности часы и механические игрушки, сделанные в Европе. Поскольку набег обещал быть чудовищным, генерал Кузен де Монтобан удалился в свою палатку. «Там и тут в парке группы людей бежали к павильонам, дворцам, пагодам, библиотекам, увы!..» — волновался Эриссон. Одним из этих павильонов как раз и было здание, построенное для полной копии «Шику цуаньшу», состоявшей из 3461 произведения и 168000 томов, небольшая часть которых превратилась в дым 6-го, а остальное — 18 октября, когда был убит корреспондент «Таймс», взятый в заложники китайскими властями: лорд Илджин решил тогда вернуться в Яньминьян и окончательно его разрушить. Этот извращенный вандализм удивляет лишь отчасти: илджинизм изобрел его отец, когда разорил Парфенон. Кроме того, его переводчиком был известный синолог Томас Фрэнсис Вэйд, о котором говорили, что ему самому удалось извлечь существенное количество книг из Летнего дворца. Монтобан не принимал участия в этой карательной экспедиции и вновь удалился в свою палатку: он считал политически более выгодным сжечь Запретный город.

Целой осталась только одна копия собрания «Шику». Это был «головной» экземпляр, хранившийся в Вэньюаньге, за императорским дворцом. Он в конце концов был уничтожен в Тайбэе приверженцами гоминьдана. Неполная копия обнаружилась в Китайском Туркестане, пройдя через руки Советской армии. Национальной библиотеке в Пекине в 1917 г. удалось заполучить копию, которая находилась во дворце Чэнде. Так что эта коллекция не разделила судьбу «Йонгли да дянь», другого сверхчеловеческого предприятия, которому предстояло погибнуть еще более жалким образом.

Император Йонгли, как только сел на трон в 1403 г., приказал Яо Гуаньсяо собрать комиссию из 2169 ученых мужей и составить великую энциклопедию всех китайских знаний. Работа над «Великим каноном Йонгли» продлилась четыре года, и в результате появилось 22 877 свитков и 7000 или 8000 основополагающих со времен «Анналов Весны и Осени» произведений. Ориентировочно 370 миллионов иероглифов на прекрасной бумаге, окаймленной красным шелком, написанные безупречным почерком черной лаковой тушью со знаками препинания и примечаниями, написанными киноварью, все переплетено в желтый узорчатый императорский шелк. И поскольку денег на печать уже не осталось, это существовало только в одном экземпляре. Который полностью сгорел в Нанкине при падении династии Мин. В 1567 г. была сделана копия, хотя и меньшая на 2422 свитка и значительно менее роскошная. Издатели Цяньлуна изъяли из нее еще 385 сочинений. Остальное поспешно купила императорская академия, Ханлин, или «Лес кистей», для своей уже многочисленной библиотеки, «квинтэссенции знания… самой старой и самой богатой в мире». А Ханлинюань, к несчастью для себя, располагался в северо-западном углу квартала дипломатических миссий, в нескольких метрах от посольства Англии, превратившегося в укрепленный лагерь при осаде Пекина в 1900 г.