Книга Треть жизни мы спим - Елизавета Александрова-Зорина

Давай представим, что у нас нет рака, чтобы отвлечь ее, предложил он, ни у тебя, ни у меня, а мы познакомились в сквере вот только что.

Давай, оживилась она, привыкшая играть заданные роли, только я не знаю, как себя вести и что говорить, я никогда не знакомилась ни с кем в сквере, да и каково это, не болеть раком, я уже тоже, честно говоря, не помню.

Импровизируй, ты же актриса, сказал он, спешно доев сэндвич, затем вскочил, прошелся по дорожке, словно прогуливался, и, вернувшись на скамейку, раскланялся, доброе утро, у вас не занято, можно ли присесть?

Конечно, садитесь, ответила она, чуть отодвинувшись, вы мне не помешаете, хорошая погода, не правда ли?

Какое-то время молчали, не зная, что сказать, неловко улыбались, пока она не поинтересовалась, чем он занимается, наверное, вспомнила, что так принято из вежливости спрашивать у незнакомых людей.

Ничем не занимаюсь, я миллионер, выиграл свое состояние в воскресной лотерее, затем выгодно вложил, ну, а дальше уже неинтересно, не буду мучить вас этими скучными подробностями.

Он положил портфель на колени и, оглядевшись по сторонам, открыл его, показав ей аккуратно сложенные пачки, двенадцать миллионов, поделенных по полмиллиона, в каждой упаковке весом сто грамм по сто купюр, все вместе два с половиной килограмма, выглядело впечатляюще, а впрочем, и не очень. Они уставились на деньги, она, никогда не думавшая о них, потому что у родителей их было очень много, и он, никогда не беспокоившийся о деньгах, потому что их не было совсем.

Не люблю пользоваться кредитками и предпочитаю всегда иметь немного наличных с собой, сказал он, сам захихикав над своей шуткой, но вы лучше расскажите мне о себе.

Да нечего и рассказывать, боюсь, разочарую вас, и вы пожалеете, что подошли.

Бросьте, что за глупости, я хочу знать о вас все, не смущайтесь.

Я работаю в кофейне на соседней улице, официанткой и вечерами, по совместительству, уборщицей, вот и вся история, я вас предупреждала, что ничего примечательного в ней нет.

Вы еще молоды, у вас все впереди, сказал он и, выйдя из роли, осекся, а потом, почесав затылок, задумался: почему кофейня, почему официантка и тем более уборщица, а впрочем, какая разница, это ведь все равно игра, он-то и вовсе представился миллионером, не придумал ничего умней.

Она сказала, что, пожалуй, проголодалась, и они зашли в ближайший ресторан, дорогой, из тех, что днем всегда пустуют, со строгим консьержем у входа, оценивающе разглядывающим посетителей, и именно в тот момент, когда стояли у гардероба, на большом экране, транслирующем новости, показывали их фотографии. Заслонив ее, чтобы консьерж не разглядел лица девушки, он опустил голову пониже, так, словно разглядывал пыль на своих ботинках, и попросил столик на двоих, предупредив, что они очень голодны, так что пускай официанты поторопятся. Консьерж позвонил в колокольчик, давая знать о гостях, и, взяв пальто, протянул гардеробный номерок: поднимайтесь, пожалуйста, по лестнице в зал, уважаемый господин и милая леди, вас уже ждут. Им накрыли столик у окна, зажгли свечи, хотя утром в пустом зале было светло, но так уж принято в некоторых ресторанах, чтобы зажигали свечи, и она, раскрыв меню, ахнула: ой, как тут все дорого. Здесь работает один из лучших шеф-поваров города, славящийся своей фаршированной рыбой и перепелиными яйцами с начинкой из овощного рагу, даже не спрашивай, откуда я это знаю, улыбнулся он. И она захлопнула меню, словно хотела убить муху, за такие деньги я и задаром есть ничего не стану, и он поразился, отчетливо расслышав провинциальный говор, какой встречается у молодых девчонок, приехавших в столицу совсем недавно, месяц-два назад, из южных областей. А потом вспомнил фильм, конечно, как он мог его забыть, ведь рекламу крутили по всем каналам, а на бульваре долго висела большая афиша, в нем она играла провинциалку, приехавшую покорять москву, и, точно, теперь он припомнил все в деталях, ее героиня была официанткой в кофейне, а после работы подрабатывала поломойкой, банальный сюжет, каких сотни, господи, да есть ли в этой девочке хоть что-то, кроме ее ролей.

Им принесли закуски, и она, заткнув салфетку за ворот, запуталась в вилках, не зная, какую выбрать, а он не понимал, о чем говорить, чувствуя, что перед ним сидит сошедший с экрана персонаж, а не живой человек, и она, ощущая его неловкость, смутилась. Я первый раз в таком месте, сказала, испуганно косясь на черный рояль в углу, за которым вечерами играл пианист, развлекая достопочтенную публику, налегающую на фаршированную рыбу и перепелиные яйца с овощным рагу. Ему, наверное, стоило поддержать игру, ответив, что он-то устал от таких ресторанов, ничего в них нет, разве что кормят неплохо, слава богу, он может себе это позволить, но выдумка казалась ему теперь пошлой и нелепой, и он просто молчал, глядя, как официант меняет блюда, ставя перед ними суп с бараниной. Понравились ли вам закуски, да, спасибо, нам все понравилось, и авокадо в салате зрелые, что в это время года в москве большая редкость. Низко склонившись над столом, она зачерпнула ложку и шумно втянула суп, с аппетитом причмокивая, и официант, уже уходивший, обернулся, посмотрев на нее одновременно удивленно, насмешливо и презрительно, и откуда только у официантов, прислуживающих кому попало, берется такой насмешливо-презрительный взгляд. Вкусный суп, наваристый, улыбнулась она, вылавливая руками мясо на косточке, моя бабуля готовила такой, помню, родители оставляли меня у нее в деревне на все лето, а я бегала босиком по полю, и свежескошенная трава щекотала мне пятки, вот сейчас рассказываю, а пяткам щекотно, совсем как в детстве. Он слышал, конечно, что, работая над ролью, актеры придумывают биографию, привычки, слабости, воспоминания, мечты и прочее-прочее, остающееся потом за кадром, но помогает создать убедительного, достоверного персонажа, хотя, если посмотреть современные фильмы, ничего убедительного в их персонажах нет, но сейчас, за столом, вымышленные воспоминания вымышленного персонажа выглядели так впечатляюще, что даже пугали. Нет, так не пойдет, подумал он, ведь она обречена до самой смерти, которая, впрочем, не заставит себя долго ждать, бродить в этом лабиринте чужих жизней, если не вытащить ее оттуда, пускай даже силой.

Отломив булку, она вытерла ею тарелку, сунув кусок за щеку, и краем глаза он увидел, как, посмеиваясь над ней, шепчутся официанты, не замечая, что на экране над барной стойкой крутят фрагменты из ее фильмов, не иначе как сейчас снова покажут их портреты, внимание, объявлено вознаграждение, и точно, вот они, их портреты, сначала ее, потом его, и он на всякий случай отвернулся, прикрыв лицо ладонью. Знаешь, может, не стоит есть все подряд, прошептал он, перегнувшись через стол, мы с тобой заигрались, а все же мы больны, и тебе нельзя жирную пищу, которая плохо усваивается, но она замотала головой, нет, я не больна, не понимаю, о чем вы, давайте уж поедим, раз заказали и все равно нужно будет за это платить, не пропадать же еде и деньгам. Когда официант принес счет, он, приоткрыв портфель, осторожно вытащил несколько купюр, чтобы расплатиться, а она собрала недоеденный хлеб, завернув его в салфетку, спрятала в карман несколько кусков сахара из сахарницы, допила чай, потом, заметив, что он не сделал и глотка эспрессо, отставив чашку, допила и его кофе, а он, боясь, что она выкинет еще какой-нибудь номер, не стал дожидаться сдачи, решив, что хорошие чаевые сгладят неловкую ситуацию, хотя, спускаясь по лестнице, и сам не мог себе ответить, а почему, собственно, чувствует стыд, нашел тоже чего стыдиться, как будто нет других забот, мог бы отнестись к этому с юмором, ведь и правда было смешно, особенно когда она обгладывала баранью косточку, вымазавшись в жире, к тому же никто их не знает и больше никогда не увидит. Вы накормили меня, теперь, наверное, поведете в отель, громко спросила она, когда консьерж подавал ей пальто, и он, смутившись, глупо, наигранно засмеялся, больше для консьержа, ох, детка, ну что за глупости, мы просто хорошо провели время за обедом, ничего больше. Всего хорошего, уважаемый господин и милая леди, раскланялся невозмутимый консьерж, умевший быть глухим, когда нужно, чем заработал себе чаевые, пятитысячную купюру, потому что меньше не было, давно уже нужно было разменять, но все руки не доходили, спасибо, уважаемый господин, вы очень, очень щедры.