Книга Савва Морозов - Анна Федорец

Университет являлся огромным плавильным котлом, где мирно сосуществовали выходцы из разных сословий. Высшая школа стирала различия этического и мировоззренческого плана, обусловленные разным происхождением студентов, различием тех сред, в которых они воспитывались. Все вели приблизительно схожий образ жизни. Некоторое представление об университетском быте той поры дают воспоминания старшего сына Льва Николаевича Толстого — Сергея.

В 1881 году семейство Толстых переезжало из Ясной Поляны в Москву. Сергей Львович, собиравшийся поступать в Московский университет, перебрался в Москву первым. Быт Первопрестольной был для него необычен — равно как и то, что на одной студенческой скамье богатые купцы и обеспеченные аристократы соседствовали с малоимущими студентами — выходцами из разночинной интеллигенции.[113] Поэтому Сергей Толстой со вниманием присматривался к университетским порядкам: «В начале сентября лекции еще не начинались, знакомых и родственников в городе почти не было, и я недели две бродил по Москве без дела. Я ходил обедать в кухмистерскую, учрежденную студентами на товарищеских началах. Она оказалась далеко не образцовой, была грязна и плохо организована. Прислуги не хватало. Из хлеба, нарезанного кусками и лежавшего на большом блюде, каждый брал сколько хотел, нередко грязными руками и неаккуратно, так что куски крошились и хлеб превращался в смесь мякиша, корок и крошек. Но мне в то время всё студенческое нравилось, и я с удовольствием смешивался со студенческой толпой».[114]

Университетская жизнь Саввы Тимофеевича была столь насыщенной, что от него стали постепенно отдаляться старые друзья. В начале второго курса, «осенью 1882 года, Савва почти перестал бывать у Крестовниковых. По воскресеньям, когда собиралась у Морозовых молодежь, он часто уезжал на фабрику в Зуево». Один из близких к семье людей высказал предположение, что «либо у Саввы новый амур, либо матушка его не пускает. И принялся доказывать, что Савва был безумно влюблен в Машу (Марию Александровну Крестовникову. — А. Ф.), но Тимофей Саввич и Мария Федоровна нашли нужным положить этому конец, учитывая молодость сына и то, что он только-только поступил в университет».[115]

Так было дело или иначе, но Савва Тимофеевич стал всё реже общаться с милыми, наивными, по его же собственному определению, «тепличными» сестрами Крестовниковыми. Встречи с ними отошли в область грустно-приятных воспоминаний. Не то чтобы они забылись под влиянием новых интересов и не то чтобы новые приятели заняли их место в сердце Морозова. Скорее, дело в другом. Прежние товарищи были тесно связаны с семьей Саввы Тимофеевича, являлись для него воплощением тихих семейных ценностей: родственных вечеров, семейных выездов, домашнего очага. Для Саввы Тимофеевича семья и всё, что с ней было связано, вдруг стало чужим и далеким. Он находился на самом переломе взросления; настроение его в этот период было сумрачным, а доверительные отношения с родственниками уступили место холодности и отчуждению. «Это было время больших переживаний для Саввы, характер его сильно изменился: он стал резким, подчас даже грубым и дерзким, в нем появилась какая-то растерянность, скрытность. Юлия искренне сочувствовала брату, но даже и с ней он был неоткровенен». По-видимому, в это же время произошло некоторое отдаление Саввы от Сергея, который в том же 1881 году поступил в Московский университет, но, в отличие от Саввы, избрал юридический факультет.

Отчуждение от друзей юности было во многом закономерно. В университете Савва Тимофеевич окунулся в иную, незнакомую ему ранее, бурную студенческую жизнь. И, путешествуя по ее лабиринтам, обрел новый опыт.

В любые времена университетская жизнь имеет две стороны. Первая — глубокое погружение в науку: посещение лекций и семинаров, самостоятельные занятия в лабораториях, чтение специальной литературы. Другая сторона — безудержное веселье, коему студенты предаются в свободное от учебы время. Судя по сохранившимся свидетельствам, первое время Савва Тимофеевич с одинаковой охотой отдавался и тому, и другому занятию. «Случалось Савве поздней ночью на лихаче подкатывать к отчему дому. А на другой день на вопрос родителей: «Где это ты так поздно гулял, Саввушка?» — старший сын отвечал непринужденно: «В Петровском парке, у цыган, место привычное».[116] О том же, по словам А. Н. Сереброва, рассказывал сам Савва: «В университете увлекался химией, а чаще того с однокашниками — Сергеем Толстым, сыном Льва Николаевича, и с Олсуфьевым — резались в карты, а то ездили в Грузины, к цыганам. Была там одна цыганка — Катюша. Огонь! Толстого она называла «простоквашей», а меня почему-то «подпругой».[117] Разве похож?..»

Иными словами, двадцатилетний Савва Морозов вел себя, как избалованный сын богатого предпринимателя, стараясь получать от жизни как можно больше удовольствия. Очень многие его сверстники, оторвавшиеся от дома, воспитывавшиеся в гимназиях и университетах, пошли по тому же пути и уже не сумели с него свернуть. Но Савве Тимофеевичу всё же достало сил вовремя остановиться. Может быть, дело в том, что он получил от родителей прививку правильного образа жизни. Довольно скоро С. Т. Морозов пришел к осознанию: разгульная жизнь не помогает заполнить душевную пустоту. Его верующий сверстник в подобной ситуации обратился бы к Богу, но Савва Тимофеевич от этого был далек. У него имелся лишь один способ спастись от всепожирающей пустоты — всерьез заняться наукой.

Эта область деятельности была Морозову по душе. Успехи в научной сфере приносили ему настоящее удовлетворение, которое с наступлением утра не сменялось головной болью и муками совести. Настоящей страстью Саввы Тимофеевича стала химия. По воспоминаниям С. Л. Толстого, после занятий Савва Морозов много времени проводил в химической лаборатории. Сергей Львович пишет о себе, что в 1883 году, перейдя на третий курс, он «…опять стал с увлечением заниматься в химической лаборатории количественным и титрованным анализом. После лекций я шел в лабораторию, завтракал там пирожками из булочной Чуева, пил чай из химического стакана, заваренный на газовой горелке, и работал до пяти часов. Там же работали И. А. Каблуков (будущий профессор и академик), Савва Тимофеевич Морозов и др.».[118] Это была известнейшая в России лаборатория, которую возглавлял крупный химик, профессор Владимир Васильевич Марковников. Видный теоретик, прославившийся благодаря научным открытиям, он оказался одновременно прекрасным практиком: ученый содействовал развитию отечественной химической промышленности и стал одним из организаторов Русского химического общества (1868). Знания, которые Савва Тимофеевич получил под руководством В. В. Марковникова, впоследствии сослужат ему добрую службу в его предпринимательской деятельности.