Книга Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин

В 1681 году эта второстепенная, по внешней видимости, реформа получила продолжение. Монарх и его окружение разработали проект Устава о служебном старшинстве. Разного рода военные, административные и дворцовые должности распределялись по тридцати четырем рангам-«степеням»[109]. Авторы проекта пытались создать впечатление, что они вовсе не вводят нечто принципиально новое, а всего лишь реставрируют драгоценную старину. Некоторым рангам давались греческие наименования, апеллировавшие к лестнице чинов, которая существовала еще при дворе византийских императоров: «доместик», «севастократор», «протовестиарий»…

Но при ближайшем рассмотрении список «степеней» гораздо более напоминает чиновные регламенты, существовавшие у немцев, шведов и датчан.

Ранг 1-й, а также еще один, идущий без номера (вне старшинства), отданы должностям по гражданскому управлению: глава всех «судей» вместе с подчиненными ему заседателями «судебной» (Расправной) палаты[110] и хранитель царской печати.

Ранги 2, 4, 6, 8, 9, 12, 14, 16, 18, 19, 21, 23-й и 27-й предполагают должности воевод и главных начальников над ведомствами воинской направленности.

25-й ранг — гетман малороссийский.

Ранги 10, 17, 30, 31-й и 33-й соответствуют дворцовым должностям: дворецкий, оружничий, кравчий, старший среди чашников и постельничий.

Ранги 3, 5, 7, 11, 13, 15, 20, 22, 24, 26, 28, 29, 32-й и 34-й поделены между думными чинами: это бояре, окольничие и думные дворяне. Притом каждому рангу присовокуплено от одного до двадцати наместнических титулов, коими собирались жаловать обладателей соответствующего думного чина. Например: боярин имярек, имеющий право «третьеседания» в Думе[111], он же «наместник казанский». Или: окольничий имярек, четвертый по старшинству среди всех окольничих Боярской думы, он же «наместник дорогобужский». Еще одним особым рангом вне старшинства шли «думные посольские дьяки».

Этот проект не получил одобрения. Кто-то опасался, что наместники на бумаге станут наместниками в реальности, иными словами, разберут между собой области царства и усядутся там самовластно. Слишком уж провоцирующе звучало само слово «наместник». Кто-то, очевидно, указал на слишком сложное сочетание должностей, наместнических титулов и старинных думных чинов. В итоге проект чиновной реформы на практике не реализовался.

Оценивали его по-разному. В.О. Ключевский видел в этом проекте реакционную попытку расчленить страну, ввести «феодализм польского пошиба». Современный исследователь П.В. Седов высказался на сей счет в ином роде: «Нельзя сказать, чтобы знать вовсе не пыталась сохранить свое прежнее привилегированное положение. В связи с отменой местничества "палатсии боляре" советовали царю закрепить за думными чинами "вечные" наместнические титулы… Речь шла только о придворных титулах и передаче их по наследству. Новая титулатура должна была сохранить для родовитой части придворной знати особенное положение». Всего лишь «привилегия», но отнюдь не реставрация архаичных порядков. Историк А.П. Богданов видел в проекте простую попытку унификации: «Подготовленная во второй половине 1681 года своеобразная "табель о рангах" из 35 степеней довольно остроумно утрясала иерархию членов Государева двора, военных округов, выделившихся приказных палат (и вообще высшего гражданского аппарата), дворцовых должностей и т. п., применив к ним наместнические титулы».

Скорее всего, этот проект имел две цели.

Во-первых, требовалось чем-то компенсировать служилой аристократии тот урон, который нанесет ей отмена местничества — а эту реформу планировали на ближайшее время. Наследование наместнических титулов обеспечивало знатнейшим родам царства право на получение высших должностей. Если раньше это право имело иную гарантию — родовую честь аристократических семейств, проистекающую из их родословия, то теперь оная гарантия уничтожалась. Вместе с ней исчезала и сложная система старшинства, устанавливаемого по происхождению, по крови. Русскую знать как будто пытались обнадежить: возможно, некие льготы за ней все же сохранят, и в системе старшинства, устанавливаемого по служебному положению, она тоже займет высокое место.

Во-вторых, чудовищную пестроту дворцовых, думных, старых и новых военных чинов, отягощенную тем, что чин и должность то сливались воедино, то нет, действительно следовало упорядочить. Вот только форма упорядочивания выглядела неполной, несовершенной, недодуманной. Проживи Федор Алексеевич еще хотя бы год, скорее всего, он вернулся бы к чиновной реформе и довел ее до логического завершения. Бог ему на это времени не дал.

Идея, однако, пригодилась. Надо полагать, 40 лет спустя это начинание Федора Алексеевича вспоминали большие вельможи петровского царствования, обдумывая Табель о рангах. Два документа близки по форме и смыслу.

Колоссальное практическое значение имела другая мера, предпринятая Федором Алексеевичем. Осенью 1680 года он создал постоянно действующую «комиссию» из дюжины вельмож с думными чинами — четырех бояр, четырех окольничих, двух думных дворян и двух думных дьяков[112]. Они «сидели» в Золотой палате, разбирая «изо всех приказов спорные дела», «челобитные». Новый орган управления чаще всего называют «Расправной палатой», а иногда «Золотой» — по месту расположения. Возглавил это учреждение князь Никита Иванович Одоевский. Палата получила право безо всякого обсуждения в Боярской думе «чинить указы» по разобранным делам — в соответствии с действующими законами или же волей самого царя.

В ноябре 1680 года центральный административный аппарат подвергся тотальной проверке. Четверть сотни приказов ревизовалась самым серьезным образом. Документы этих ведомств отправились в распоряжение Федора Алексеевича лично[113]. Царь «перетряхивал» всю верхушку приказной элиты. Целый ряд первых постановлений палаты направлен против злоупотреблений приказного люда[114]. От нового административного органа ждали прежде всего справедливого суда. А значит, пересмотра дел, решенных когда-то корыстью и, как говорили в XVII веке, «поноровкой».

Выведя Расправную палату из-под власти Думы, Федор Алексеевич не только очистил центральный аппарат от «текучки». Он создал новый орган, отбирающий полномочия у высшего аристократического совета. Иными словами, вернул нечто подобное приказу Тайных дел, уничтоженному при начале его правления. Палата получила возможность осуществлять судебный надзор за другими учреждениями, а при необходимости смогла бы заняться и координацией их деятельности. Царь придавал ей чрезвычайно большое значение. Среди всех вельмож именно глава палаты, в соответствии с проектами наместнической титулатуры, жаловался высшим титулом — «наместника московского».