Книга Баллада о сломанном носе - Арне Свинген

— Сегодня я научусь кататься на велосипеде, — решительно заявил я.

— Твоя мама любила кататься, — откликнулась бабушка.

— Кода она познакомилась с папой, у нее как раз был красный велик с корзинкой на руле. Помнишь?

— А как же, прекрасно помню, Я вышел на улицу и повернул ключ в велосипедном замке. Два колеса, руль, педали и рама. Неужели все настолько сложно? Для дополнительных опорных колес я уже слишком взрослый, поэтому придется набивать шишки и синяки. Главное — набрать скорость, а потом равновесие удержится само собой.

Я уселся на велосипед и поставил ногу на педаль. Положил руки на руль и проверил тормоза. Асфальт был залит солнцем. Я упаду, только если буду бояться свалиться. Поэтому надо убедить себя в том, что кататься я уже умею. Мне всего-то и нужно проехаться вниз по улице на двух колесах. Покрутить немного педали и почувствовать адреналин.

Пришло время покататься на велике!

Только я нацелился проехать первые несколько метров, как сзади послышались чьи-то шаркающие шаги.

— Ты неправильно едешь, — колени у Гейра тряслись особенно сильно, а взгляд был пустым.

— О, привет! Почему неправильно?

— Не надо так скрючиваться, а то свалишься. Гляди подальше вперед, туда, куда едешь. А на асфальт перед собой не смотри.

Он придержал велосипед за багажник.

— Садись как следует. Ставь ногу на педаль. Ага, вот так. А теперь жми! Я побегу сзади, а ты давай, вперед! Жми!!!

Я крутил педали. Переднее колесо виляло, а сам я вихлялся из стороны в сторону, боясь потерять равновесие, — но я ехал! Гейр поддерживал меня сзади. По крайней мере я так считал, но потом вдруг обнаружил, что лежу на тротуаре, а Гейр остался далеко позади.

— Ха-ха!!! Парень, да ты научился!

— А ты почему отпустил?

— Я пару шагов продержался, но потом отстал. С моими коленями далеко-то не убежишь.

Я слегка ободрал руку, но это пустяки, а нос при ударе об асфальт не пострадал. Я вновь влез на сиденье.

— Представь, что я держу тебя! Только я невидимка! — прокричал мне вслед Гейр.

Я представил. Ехал и думал, что Гейр держит меня и не дает упасть.

Свалился я дважды, да так, что разодрал брюки, а по ноге потекла кровь. Но вскоре я уже ездил, не падая, и тело научилось управлять рамой и колесами. Теперь я смогу кататься вместе с папой! Гейр хлопал в ладоши и радостно покрикивал.

— Кажется, я нашел папу, — рассказал я, пытаясь объехать Гейра по кругу.

— Круто! И ноги у него целы?

— Да, обе! А родом он из Техаса. Получается, я наполовину техасец.

— Это просто суперкруто! Я обожаю «ZZ Тор». У него есть борода? А шляпу ковбойскую он носит? А галстук-шнурок?

— Н-нет… Он… вроде как обычный.

— Супер. Обычные — они лучше всего.

— Мне он нравится.

— Значит, и мне понравится.

Потом я еще покатался, причем упал только один раз. По-моему, это означало, что теперь я умею кататься на велосипеде.

— Вот что такое свобода, — сказал Гейр и ткнул указательным пальцем в раму, — теперь ты взял и поехал, куда хочется! На таких велосипедах весь мир можно объехать. Следи только, чтобы его не стянул кто-нибудь вроде меня.

— Я буду его беречь, обещаю!

Дома бабушка обработала мне царапину на коленке и обещала зашить брюки. Она решила поменять постельное белье и обнаружила под матрасом конверт со статьями о серийных убийцах. На конверте было написано «Ада».

— По-твоему, мне уже пора за тебя волноваться? — спросила бабушка.

— Что тебе никогда не будет за меня стыдно, этого я обещать не могу. Но что серийным убийцей я не стану — это точно!

Я написал папе эсэмэску — спросил, сможет ли он прийти в больницу завтра в четыре часа. Ответ пришел почти сразу же: «Конечно. Увидимся».

Перед сном, лежа на диване, я все-таки думал не о велосипеде. Завтра меня ждет важный день — такой важный, что у любого сердце в пятки уйдет. Но я тихо лежал и спокойно смотрел в потолок. Все будет хорошо. Все препятствия позади.

За окном упала звезда, красивая и настоящая.

День начался так, что лучше и не придумаешь. На завтрак бабушка напекла блинов. Она купила бекон и кленовый сироп. Я завернул бекон в блинчик и щедро полил все это вкусным светло-коричневым сиропом.

— А это съешь после завтрака, — и бабушка положила рядом с моей тарелкой красное яблоко.

Я поднялся из-за стола и обнял бабушку. Крутые парни бабушек не обнимают, это мне известно. Но я просто не удержался.

— Сегодня будет хороший день, — сообщил я.

— Ну конечно, хороший, — согласилась она.

Пол в подъезде возле почтовых ящиков был усыпан рекламными листовками, а на лестнице валялся дырявый пакет с мусором. Но я не очень расстроился — всегда ведь можно провести новый субботник.

Возле школы меня догнала Ада.

— Генеральная репетиция вчера прошла просто отлично, — сообщила она. — Учитель говорит, что такого прекрасного летнего праздника, как тот, что мы готовим, наша школа еще не видывала!

— Значит, можно обойтись и без моего выступления?

— Нет, нельзя. В конце учитель включил запись какой-то оперной арии и заплакал. Клянусь! Он наверняка ждет чего-то необыкновенного.

— Думаешь, от бокса он плакать не будет?

Ада пожала плечами.

— Я об этом никому не говорила, честное слово! Может, я все-таки умею хранить секреты?

Слова Ады об учителе заставили меня усомниться в верности моих планов. Человек, которого доводит до слез музыка, вряд ли так же растрогается, глядя, как люди набрасываются друг на друга с кулаками. Одна надежда, что зрителям понравится. Под конец, решил я, прокомментирую бой Кристиана с Робертом, причем постараюсь в это всю душу вложить. Затем Кристиан победит, Роберт будет лежать на сцене, а я досчитаю до десяти. Ну а потом нас ждут овации. Или по крайней мере аплодисменты.

— Жду не дождусь вечера! — сказал мне учитель, едва я вошел в класс.

— И я тоже, — ответил я.

— Как голос? Все в порядке?

У меня воспаление голосовых связок! Сорвал голос! Комок в горле! — подходящих оправданий море, и каждое из них избавило бы меня от необходимости петь. Вот только тогда мне пришлось бы переехать в другой город.

На перемене я проверил телефон: от Джона Джонса пришло еще одно сообщение. «Буду рад увидеться снова. Джон». Вот так пишут хорошие папы. Те, на кого можно положиться и кто хочет изменить жизнь своих детей. Папа занимал все мои мысли, но рядом стояла Ада и без умолку болтала. Я с трудом следил за ее словами и время от времени отвечал: «Правда?» и «Не может быть!»