Книга Андерсен - Шарль Левински

Прикатили они около семи часов, когда давно миновало время кормления Йонаса, а Хелене старается соблюдать в этом режим.

(В других семьях детям дают грудь, когда они кричат. С Йонасом бы это не прошло. Он плачет так мало, что при таком методе уже умер бы от голода. Вот и сегодня: если он и проголодался из-за опоздания, он не выдал себя ни звуком).

Мама, как водится, вообще не испытывала никакого раскаяния, а рассказывала нам про свои блуждания как про большое весёлое приключение. Свернув в каком-то месте не направо, а налево – или наоборот, – она перестала понимать, где находится и в какую сторону идти, но спрашивать дорогу ни у кого не хотела из принципа. «А то ещё подумают: вот старая тётка с Альцгеймером». Она проплутала ещё какое-то время, «а потом мне стал показывать дорогу Йонас». Она шла просто наугад, рассказывала она со всей серьёзностью, и на каждой развилке смотрела на лицо Йонаса. Если он кривил рожу, она шла в другом направлении. И в какой-то момент – разумеется, по чистой случайности – действительно очутилась у нашего дома.

Выдумка, конечно. Но милая.

85

Йонас стремительно растёт. Он прибавил после рождения уже два с половиной килограмма и вытянулся на шесть сантиметров. Вчера вечером мы первый раз отсортировывали те одёжки, из которых он уже вырос. Пожалуй, в следующем году это станет регулярной акцией.

У Хелене при этом было очень торжественное настроение. Крошечные рукавички, которые на него надевали в первые дни, она решила сохранить как реликвию и прибрала в старую жестяную коробку из-под печенья, куда собирает свои личные раритеты и куда мне запрещено заглядывать под страхом смерти. Я спросил, не хранятся ли там у неё мои любовные письма, а она заявила, что я их ей никогда и не писал. Когда я запротестовал, она мне объяснила, что это были не любовные письма, а загребуще-экскаваторные. Как славно, что её депрессия окончательно прошла и она снова может быть такой же дурашливой, как до беременности.

Кстати, о рукавичках: проблема с левой кистью Йонаса тоже прошла или почти прошла. Он больше не стискивает кулачок, и на первый взгляд не увидишь разницы между левой и правой ладонями. Но если ему нужно что-нибудь взять, а он уже действительно пытается всё хватать, то он берёт всегда правой рукой. Так что левшой ему уже не бывать.

Зато, правда, он и не бизнесмен, а мафиози.

Два дня назад у нас был Федерико – с официальным визитом, чтобы, наконец, взглянуть на Йонаса, но также и со служебной миссией. Он должен был уговорить меня раньше выйти из родительского отпуска и уже на будущей неделе приступить к работе. Петерман нацелился на нового крупного клиента, а они и так там едва управляются с работой. Я не сказал ни да, ни нет, но в принципе я почти ничего не имею против, мы и так не могли бы позволить себе слишком долгий неоплачиваемый отпуск. Правда, это означало бы, что нам придётся на полдня отдавать Йонаса в ясли, а это опять же стоит денег. Если вообще найдётся ясельное место. Посмотрим.

Федерико хотя и вырос здесь, но по-прежнему ощущает себя итальянцем. Он рассказал нам о старинном обычае на Сицилии: грудному младенцу кладут в колыбель нож и распятие. Если он схватит первым нож, то быть ему мафиози, если распятие – то быть ему священником. Других профессий там у них, видимо, нет. Хелене нашла эту затею дурацкой, но мы всё-таки проделали эксперимент – разумеется, с закрытым, безопасным карманным ножом.

Ответ был однозначным. Мой сын будет преступником.

С другой стороны: не так уж и велика разница между бизнесменом и мафиози.

86

Это я написал как-то, что Йонас спокойный ребёнок? Беру свои слова обратно.

Наступило время делать ему первую прививку и мы вдвоём повезли его к детскому врачу. Совсем не обязательно было ехать вдвоём, но поскольку в первый раз, мы уж отправились в полном составе.

(Позднее мы наверняка будем ностальгически вспоминать о временах, когда всё было в первый раз).

Йонасу должны были сделать какую-то шестизначную прививку, что звучит грозно, но, кажется, совершенно не опасно. В целом она делается в три приёма, только с интервалами в четыре недели.

Мы прикрепились – по рекомендации госпожи д-ра Штеенбек – к одному очень милому детскому врачу, пожилому господину, каким представляешь себе семейного доктора: седые волосы (ну ладно, остатки седых волос, полукругом вокруг лысины) и очки, которые постоянно сползают у него на нос. На мой вкус, он говорит слишком уж как дядюшка-сказочник, – но его маленькими пациентами такой тон воспринимается определённо хорошо.

Только не Йонасом.

Приём хорошо организован, ждать в очереди не приходится, надо явиться к тому времени, которое назначено. Секретарша на приёме – чистый дракон, зато у неё всё под контролем.

Итак, Йонаса раздели и обследовали. Всё оказалось в лучшем виде, никаких проблем. «Если бы все малыши были такие здоровые, – сказал врач, – я остался бы без работы». Эту шутку он наверняка использовал уже тысячу раз.

Йонас храбро претерпел всю процедуру осмотра. Пока дело не дошло до прививки. Хелене держала его на руках, врач вытянул из ампулы сыворотку в шприц (если сыворотка тут верное слово) и сказал своим преувеличенно дед-морозовским тоном: «Так, а теперь дядя доктор сделает укольчик».

После чего Йонас начал бесноваться как минимум так же безобразно, как в ту ночь, если не хуже. Он дрыгал руками и ногами, а из-за дикого крика не мог дышать. Об уколе нечего было и думать. Поначалу я пытался его держать, но он отбивался так отчаянно, что я отступил. Не хотел же я сломать ему руку.

Потом врач вышел – вероятно, для того, что успокоить других родителей из-за нашего рёва. Как только он вышел, Ионас утихомирился, но когда доктор вернулся, террор тут же был возобновлён.

Потом мы полчаса ждали в соседней комнате, и в конце концов прививку вместо врача сделала приёмная секретарша. От неё Йонас вообще не отбивался, а от самого укола даже не скривился.

Хелене говорит, что нам надо сменить доктора.

87

Перечитывая последние страницы, я заметил, что слишком много пишу о маленьких кризисах Йонаса и слишком мало о его позитивном развитии. Я хочу наверстать это сегодня, как раз в его третий день рождения. (Естественно, я имею в виду третий месяц).

Что он подрос и набрал вес, это ясно. Ежедневным маленьким продвижениям в этом направлении я не могу придавать такой важности, как это делает Хелен. Если детские весы, которые мы взяли напрокат в аптеке, показывают на двадцать граммов меньше, чем накануне, она сейчас же думает о самых страшных болезнях. При этом и слепому видно, что Йонас – совершенно здоровое дитя. Он тренирован что твой мастер спорта международного класса.

(Если Ты в свои восемнадцать лет окажешься спортсменом-рекордсменом, я нисколько не удивлюсь).

Он уже умеет переворачиваться со спины на живот. И тогда начинается его любимое упражнение: поднимать голову в положении лёжа на животе. Жалко, что это упражнение пока не входит в олимпийские виды спорта. Он может заниматься им дольше всего. Вытянет голову вверх и держит, пока она не упадёт от усталости, затем пауза на пару секунд – и следующая попытка. И так двадцать раз подряд. Однажды я считал, и он проделал это двадцать три раза, пока не заснул в полном изнеможении. Я уверен, он не успокоится, пока не доведёт свой результат до двух дюжин.