Книга Армагеддон был вчера - Андрей Валентинов

Не ожидая приглашения, я села в кресло и взяла протянутую мне бумагу, походя отметив, как дрожат его пальцы. Но что могло случиться? Дело как дело, ничего особенного…

Я прочитала бумагу, подождала, прочитала еще раз, затем, все еще не веря, принялась читать в третий.

Бумаженция называлась «Рапорт» и была подписана полковником Жилиным, командиром городского ОМОНа, сиречь главным архаром. Странно, его я почти не знала. Кажется, встречались на совещании у мэра раз или два. Полковник издалека походил на шкаф, вблизи… Вблизи тоже походил на шкаф. И еще на таракана. Усищи рыжие, глазищи пучит. Жил, понимаете ли, на свете таракан, таракан от детства. Я еще тогда подумала…

— Давно прислали?

Я отложила рапорт и обреченно вздохнула. Бред! И не просто бред, а целый бедлам. Или даже два бедлама.

— В час ночи, — устало ответил Ревенко и скривился. — Водки налить, Гизело?

Теперь уже скривилась я. Ничего себе денек начинается! А хорошо бы пропустить грамм двести…

Ревенко потянулся к дверце шкафчика, пошевелил пальцами.

— Ладно, потом… Я из-за тебя, Гизело, сопьюсь скоро! Оставалось пожать плечами. В таком благородном деле всегда найдется предлог. Тем более спиваться он начал еще в армии, за что, по слухам, и переведен к нам.

— В общем, так, — наконец резюмировала я. — На квартиру Залесского я архаров не посылала. Все!

— Все? — Ревенко потер кулаком покрасневшие глаза, вздохнул: — Значит, не посылала. Сейчас я буду ругаться. Громко. Применяя ненормативную лексику. Какого хе…

— Стоп!

Я сняла с руки часы, положила на стол.

— Две минуты!

Начальник следственного покосился на мой «Роллекс», мгновение подумал.

— Ладно. Две минуты.

— Итак…

Я прикрыла глаза, вдохнула, резко выдохнула:

— Вчера, приблизительно в десять утра, меня вызвали к шефу. Он всучил мне дело Молитвина и велел поторопиться. Честно говоря, до сих пор не понимаю, почему пропавшим алкоголиком должна заниматься прокуратура, а не участковый. Поскольку у меня еще три незакрытых дела, причем одно — на контроле, я успела совершить лишь следующие следственные действия…

Я еще раз вспомнила вчерашний день. Да, все верно.

— Примерно в двенадцать часов заехала на квартиру гражданина Залесского, который проходит по делу Молитвина свидетелем номер один, и провела беседу. Вечером хотела вызвать кого-нибудь из инспекторов, чтобы тот пробежался по Срани, но затем решила подождать до утра. Больше — ничего.

— Залесский — он… — осторожно перебил Ревенко, сразу став очень внимательным.

— По-моему, такой же алкаш, как Молитвин. И еще бабник… А в целом — пустышка.

Тот еще тип этот Залесский! Сальный взгляд, волосатые пальцы с грязными ногтями — и ко всему в придачу толстозадая медсестричка-истеричка с глазами клинической нимфоманки в качестве ангела-хранителя.

— По нашим делам не проходил?

— Нет. Однажды забрал патруль в пьяном виде. Ограничились внушением.

— Так…

Две минуты прошли, но ругаться моему собеседнику явно расхотелось.

— Значит, ты пошла домой…

— И ничего не пошла домой! — возмутилась я. — Какого черта! Вчера я торчала тут до полуночи, закрыла дело Остапчука, потом возилась с этими попами…

— А на квартиру Залесского налетели архары. Залесского упустили, зато умудрились поцапаться с работником милиции! Да-а… Плюс эти сволочные кентавры…

— Один, — уточнила я. — Один кентавр. Во всяком случае, если верить рапорту господина полковника.

Ревенко кивнул и грузно опустился в кресло.

— А поскольку Залесский проходит по твоей епархии, наверху решили, что все это — наша самодеятельность. Ты что-нибудь вообще понимаешь?

— Ни черта! — охотно сообщила я. — Вначале нам подсовывают откровенную чушь о похищенном алкоголике, затем архары зачем-то устраивают погром, свидетель исчезает…

— Составишь рапорт…

Дрожащая рука вновь потянулась в дверце, замерла.

— Может, все-таки по сто грамм, а? У меня как раз бутылек «Менделейки» завалялся?

…Соблазн был велик, причем во всех отношениях. И водка диво как хороша, и портрет Дмитрия Ивановича на этикетке (в сияющих ризах и с лебедиными крыльями) впечатляет. Когда в первый раз увидела — тут же крест сотворила. Святой Менделеев, всея водки-горилки Белой, Малой и Хлебной покровитель! На нашем ликероводочном целый идол изваяли, каждый день бескровные жертвы творят!..

— Успеете! — растерянность прошла, и я почувствовала что-то вроде охотничьего азарта. — Рапорт я составлю. Но не раньше, чем поговорю с «главархаром» Жилиным. Пусть объяснит: что он делал у моего подследственного?!

— Ты, Гизело, не увлекайся! — Ревенко погладил небритую щеку, поморщился. — У меня на говно нюх. А это дело — такое говенное, что и нюх не требуется. В общем, пиши рапорт и больше ничего не делай, пока не скажу. Что-то с этим алкашом не гладко.

Это я и без него поняла. Ради сгинувшего алкоголика не поднимают на ноги прокуратуру и ОМОН. Кто это может быть? ФСБ? Но тогда какого рожна было подключать нас? Нет, не выходит! Загадка — такая же, как лопнувший стояк и замолчавший телефон.

А я еще жаловалась на скуку!

3

И при всем при том надо было работать. Рапорт я отложила на вечер, решив малость остыть, дабы не накропать лишнего, после чего в явной нерешительности поглядела на телефон. Сроки поджимали, февраль на исходе, а из четырех дел удалось закрыть только одно, и то — самое плевое. Остаются три. Молитвинское подвисло, да так, что лучше пока не совершать излишних телодвижений, Кривец в очередной раз косит под психа, значит, опять экспертиза, три дня — коту под хвост, это как минимум. Остается «поповское»: Рюмина — Егорова. То самое, из-за которого мне грозит очередное прозвище. На этот раз — «Мадам инквизиторша». Опять-таки, шутки шутками… Напрасно Ревенко хвастает, будто обладает особым чутьем на дерьмо.

Эту субстанцию я и сама чую неплохо. Но делать нечего — надо. Рюмина или Егорова? Следовало бы второго, но сегодня моих нервов на него может не хватить. Значит, Рюмин…

* * *

— Как же так случилось, отец Николай?

Вместо ответа — тяжелый вздох.

Я пробежала глазами первые строчки вчерашнего протокола. Рюмин Андрей Захарович, он же отец Николай, штатный священник Благовещенского собора. Злостное хулиганство, препятствование отправлению культа, призывы к гражданскому неповиновению…

— Так все-таки?

— Вы едва ли поймете, гражданка следователь… Глаза из-под седоватых бровей глядели устало. Отец Николай не верил — ни мне, ни владыке Антонию, что увещевал его вчера вечером, ни нашему мэру, который тоже говорил с ним. Арестовать священника хотели еще месяц назад, но все не решались. Решились совсем недавно — и то без всякой охоты. Ордер Никанор Семенович (наш набольший) подписывал при мне, и физиономия его была такая, будто один лимон он уже сжевал, а еще три ждали своей очереди. Но вскоре ситуация изменилась. Да, изменилась, и весьма…