Книга Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - Виталий Шипаков

Меж тем нетерпеливый Чуб приступил к допросу лазутчика.

– Ты что за человек, как в Диком Поле оказался?

В ответ Иосиф со слезами на глазах заскулил:

– Не вели казнить, вели помиловать, бесстрашный атаман. Беда великая со мною приключилась. Человек я мирный, маленький – торговец с городу Смоленску, – и, с опаскою взглянув на Ваньку, заявил: – Вот пан есаул меня знает. Завсегда ему и его другу Ивану-атаману от всей души стремился угодить.

– Не юли, толком сказывай, кто тебя следить за нами послал, – строго вопросил Емельян.

– Поляки, будь они трижды прокляты, кто ж еще.

– А сам ты кто, ордынец, что ли, – недобро усмехнулся Чуб.

– Нет, я родом из сынов Израилевых, через то на родине своей, в Речи Посполитой, большие притеснения терпел. По сей день воспоминания о них в дрожь кидают. Вот от гонений шляхтичей заносчивых я в Московию и убежал. Здесь народ куда душевнее, даже нас, жидов, никто не обижает понапрасну.

– Особенно кромешники царевы, которые вас в речках топят, как котят, – встрял Ванька, приняв на душу очередную порцию вина. Чуб осуждающе глянул на него, не мешай, мол, человеку ответ держать, а Иосиф, ощутив поддержку, уже бойчей залепетал:

– Что ж, верить иль не верить – воля ваша, только грех тебе, пан Иван, над своим преданным слугой глумиться, тем более что по причине близкого знакомства с твоим другом атаманом угодил я в эту страшную историю, как кур в ощип.

– Вот те на, что ж ты, бедолага, мне об этом сразу не сказал, я бы Сашке запретил по башке тебя лупить, – снова не сдержался Княжич. Словно не заметив насмешки, пан продолжил свой рассказ.

– Десять дней назад явились ко мне ночью люди, все при оружии да в латах – одним словом, воины и представились слугами князя Вишневецкого. В бытность мою в Польше я в его владениях проживал, водил знакомство с ясновельможным паном Казимиром.

Почуяв, что взболтнул немного лишнего, Иосиф ненадолго замолчал, но очень быстро преодолел свое смущение.

– Так вот, заявились среди ночи и говорят: известно нам, что ты, поганый жид, с разбойником Кольцо дружбу водишь. Я знакомством с Иваном-атаманом всегда гордился, а потому не стал отнекиваться. Тут они стали требовать, чтоб я их свел с Кольцо, дескать, дело есть к нему у Вишневецкого огромной важности. Поначалу я подвоха не почуял, мало ли какие могут быть дела у князя с атаманом. Уже в пути проведал, чего шляхта замышляет. Откуда-то они прознали, ваша милость, – Иосиф обернулся к Новосильцеву и отвесил земной поклон, – что ты донских казаков в рать московскую призвать намереваешься и решили воспрепятствовать, а для этого удумали прибегнуть к помощи Кольцо, который царя Грозного люто ненавидит.

– Ну и как, уговорили ляхи побратима моего христопродавцем стать? – насмешливо поинтересовался Ванька.

– Не знаю. Однако мне доподлинно известно, что была у них встреча с Кольцо да другими атаманами, что власть царя московского не приемлют.

Не очень-то поверивший его навету, Чуб досадливо махнул рукой:

– Ты нам не об атаманах, а про себя рассказывай. С чего ты, бедный жид, как шляхтич разодетый да при оружии оказался? По какой причине с моими казаками насмерть бился?

Сообразив, что обман не удался, Иосиф начал бормотать о том, как в бой вступил лишь с перепугу, а в шляхетском отряде был за толмача.

Иван тем временем поднялся со скамьи. Не дослушав пана, он устало вымолвил:

– Так я и знал, что ты добром ни слова правды не скажешь.

С этими словами хорунжий подошел к лазутчику и без особого замаха вдарил кулаком в живот. Иосиф согнулся в три погибели, но второй удар, под подбородок, заставил его выпрямиться во весь рост. Видно, вспомнив, что на Руси лежачего не бьют, пан стал валиться на пол, однако Княжич безжалостно схватил своего старого знакомого за окровавленные волосы и ткнул лицом в огонь светильника. Дикий вой вместе с запахом паленой шерсти наполнили шатер.

Изумленный Ванькиной жестокостью, Новосильцев хотел было вступиться за пленника, но не дозволил атаман:

– Не надо, не препятствуй.

Как показал дальнейший поворот событий, Емельян был совершенно прав.

Малость припалив лазутчика, хорунжий отпустил его. Тот, ухватившись за обожженное лицо, принялся кататься по полу, продолжая истошно вопить. Как только пан немного приутих, Княжич вынул кинжал, подцепил свою жертву острием клинка за бороду и поднял на ноги.

– Что небылицы твои слушать я более не намерен, надеюсь, понял? – спросил он с пьяной задушевностью. В ответ Иосиф не проронил ни слова, только перестал скулить.

– Вот и молодец, – по-своему истолковав его молчание, похвалил Иван. – А теперь всю правду говори. Кем, зачем подослан? Да не вздумай снова врать – дураков здесь нет, все среди твоих приятелей в боярской думе остались, – для пущей убедительности Ванька двинул пана кулаком по шее.

Оторвав ладони от лица, Иосиф облизнул обожженные губы и замогильным голосом торжественно изрек:

– Не смей касаться меня, казачье быдло. Да ты знаешь, кого пытать посмел, – воина ордена Христова. Правды захотели, а зачем она вам всем нужна, считай, уже покойникам? Дураков, говоришь, среди вас нет, да ты, разбойная харя, на князя своего взгляни. Вот уж кто воистину безумец. Царь Иван весь род его извел, а он, вместо того, чтоб мстить за кровь родную, воровское войско для Ирода задумал собирать.

Повернув к князю Дмитрию безбровое, покрытое багровыми волдырями лицо, пан продолжил свою проповедь:

– И впрямь ровню себе нашел, казачков-разбойничков, такие же, как ты, юродивые. То от власти государевой на Дон бегут, то воюют за нее. Видать, у всех православных в жилах песья кровь течет: чем больше вас мордуют, тем вы преданней мучителям становитесь. За Русь убогую да веру свою дикую поднялись? Ну ничего, как поднялись, так навечно в землю и ляжете. Волей Папы Римского весь христианский мир в поход крестовый на Московию собрался. Так что не мне, а вам, скотам, да вашему безумному царю Ивану конец пришел.

Новосильцев побледнел и отступил на шаг, слова Иосифа крепко задели царского посланника. Увидев это, тот обратился к атаману:

– А тебе чего надобно, смерти, что ли, захотел? Так будь уверен, непременно сбудется твое желание, всех вас князь полоумный до погибели доведет. Ему-то самому терять особо нечего. Если каким чудом от меча уцелеет, так под топор пойдет. Не в привычке у государя Грозного опальных слуг в живых оставлять.

Распаленный устрашающими речами пан до того вошел в раж, что даже позабыл о Княжиче, а зря. Мимолетное смущение, вызванное столь неожиданным преображением торговца, у Ваньки быстро прошло. Теперь он почти с детским любопытством рассматривал Иосифа. Взгляд его красивых глаз выражал лишь удивление, под стать тому, с которым молодой звереныш из породы грозных хищников рассматривает ранее еще не попадавшую ему в лапы добычу.