Книга История военно-монашеских орденов Европы - Вольфганг Акунов

Если бы монголам удалось прорваться в Египет, то восточнее Марокко очень скоро не осталось бы крупных исламских государств. Магометане Азии были слишком многочисленны, чтобы, при тогдашнем уровне развития техники массового уничтожения (несмотря на имевшийся, в частности, у монголов, хотя и не только у них, богатый опыт в этой области!), быть истребленными поголовно, но, потерпев поражение от монголов, они наверняка утратили бы свое господствующее положение на Востоке навсегда (или, во всяком случае, надолго). Победа христианина Китбуги послужила бы мощным стимулом развития симпатий всех монголов к христианству. Победа мамелюков при Айн Джалуте превратила их Египетский султанат в сильнейшее государство Ближнего Востока на целых два столетия, вплоть до нашествия Тимура и возникновения Османской империи. Она положила конец влиянию местных азиатских христиан, усилила позиции мусульманской части населения, ослабила позиции его христианской части и тем самым побудила осевших в Западной Азии монголо-татар к принятию ислама.

Тем временем положение «латинян» в Святой земле становилось все менее предсказуемым. Между венецианцами и генуэзцами произошло очередное серьезное военное столкновение. Театром военных действий на этот раз стали прибрежные воды между Акконом и Тиром, а также сам город Аккон. В 1258 г. состоялось крупное морское сражение между флотами двух морских республик-соперниц. Генуэзскому флоту, насчитывавшему 48 галер, в этом сражении противостоял объединенный флот венецианцев и пизанцев общей численностью 38 галер. В ожесточенной морской баталии генуэзцы потеряли 24 корабля и 1700 человек. Не менее ожесточенный характер носили уличные бои между венецианцами, пизанцами и генуэзцами в самом Акконе, в ходе которых пылкие итальянцы сожгли полгорода. В боях использовались даже камнеметные машины. При этом тамплиеры и тевтонские рыцари (на этот раз забывшие собственные распри и выступившие единым фронтом) поддержали венецианцев, а иоанниты – генуэзцев. В уличных боях верх одержала венецианская партия, и генуэзцам пришлось покинуть свои дома в Акконе. Они сдали свою недвижимость на хранение в акконский Дом иоаннитов и ушли из Акры. Перед уходом генуэзцев с них взяли унизительную клятву не возвращаться в Аккон в течение трех лет.

Не менее ожесточенная борьба разгорелась и вокруг короны Иерусалимского королевства. Боэмунд VI, князь Антиохийский, от имени своего малолетнего племянника, короля Гугона II Кипрского, предъявил претензии на королевскую власть. Сирийские бароны, венецианцы, пизанцы, тамплиеры и тевтонские рыцари признали королем Гугона, в то время как иоанниты, генуэзцы и каталонцы отклонили его кандидатуру, заявив, что подлинным наследником является сын Конрада IV Гогенштауфена Конрадин (внук императора Фридриха II). Так бывшие заклятые враги Фридриха II неожиданно для многих стали поборниками Гогенштауфенов, а всегда поддерживавшие императора Фридриха тевтонские рыцари – врагами его внука Конрадина.

14. Султан мамелюков Бейбарс

Головокружительная карьера кумана (кипчака, или половца) Бейбарса, ставшего султаном Египта и тем самым всемогущим повелителем сильнейшей, не подчиненной монголами исламской державы, кажется поистине фантастической. Совсем юным рабом Бейбарс прибыл в Сирию, был продан эмиру Хамы, а тот в свою очередь перепродал его султану Египта. Включенный в гвардию телохранителей султана, он отличался мужеством, храбростью и мастерским владением всеми воинскими искусствами, обратив благодаря этому на себя внимание султана. Бейбарс быстро сделал карьеру, стал начальником султанских телохранителей, а затем и эмиром. Проявив себя способным военачальником в многочисленных сражениях, в особенности в победоносной битве с крестоносцами при Газе в 1244 г., он по праву вошел в когорту наиболее способных мамелюкских стратегов. Прирожденные воинские способности удачно сочетались в нем со способностями государственного мужа (также прирожденными, хотя, возможно, и благоприобретенными). С одной стороны, Бейбарс был подлинным кладезем идей и искусным тактиком в деле их практического претворения в жизнь. С другой стороны, он никогда не стеснялся в средствах для достижения поставленных целей. При заключении договоров со своими христианскими противниками он знал заранее, что не будет их соблюдать. При этом Бейбарс не стеснялся прямого обмана. Коварный и вероломный, он играл решающую роль и в успешном заговоре против своего государя – последнего преемника курдской династии Саладина на троне султанов Египта.

В конце 1261 г. Бейбарс, заручившись духовным покровительством последнего аббасидского халифа, которого он поселил в Каире и сделал своей покорной марионеткой, выступил в свой первый (в качестве султана, разумеется!) поход против сирийских христиан, а именно – против князя Боэмунда Антиохийского, особенно ненавистного ему из-за своего союза с монголами. Надо сказать, что Бейбарс ненавидел монголов и всех, кто был с ними связан, буквально всеми фибрами души. Куман (половец) по происхождению, он, вероятно, был взят ребенком в плен монголами при разгроме ими половцев-кипчаков и потом уже продан на Ближний Восток. Бейбарс вторгся в земли Боэмунда, опустошил их, разрушил его порт Сен-Симеон и сжег стоявшие в гавани корабли.

Христиане, среди которых по-прежнему отсутствовало единство, продолжали тем временем воевать между собой. Все они – сирийские бароны, соперничавшие между собой итальянских морские города и духовно-рыцарские ордены – конечно, знали, что имеют в лице Бейбарса своего злейшего врага, систематически захватывавшего у них замок за замком и город за городом, неуклонно все больше сужая жизненное пространство и экономическую базу христианских областей. Тем не менее латиняне никак не могли прийти к согласию между собой, чтобы соединенными силами начать борьбу с этим врагом. Бейбарс, под властью которого исламский мир был объединен в одно целое, как во времена Саладина, постоянно укреплял свою военную мощь как путем усиления армии, так и путем строительства самых современных военных машин, которым не могли долго противостоять фортификационные сооружения сирийских франков. Даже гарнизон такого выдающегося с точки зрения фортификации замка иоаннитов, как Крак де Шевалье, был в результате многократных приступов, минных работ и применения осадных орудий принужден к сдаче. Повсеместное ослабление среди крестоносцев благочестия и распространение безнравственности в крестоносных государствах, приведшие в свою очередь к упадку боевого духа у христиан, также играли на руку Бейбарсу.

В отношении духовно-рыцарских орденов как единственных военных сил Святой земли, еще сохранивших боеспособность в полном смысле слова, султан Бейбарс был еще более беспощаден, чем в отношении кого бы то ни было другого, ибо знал, что именно их укрепленные замки все еще продолжали оставаться становым хребтом обороны Святой земли и что боевой дух в наибольшей степени сохранился в рядах орденских рыцарей. Правда, к тому времени эгоистическое мышление стало играть немалую роль и в жизни военно-монашеских орденов, однако нам не следует забывать, что каждый рыцарь-монах в отдельности избрал себе в качестве жизненной задачи вооруженную борьбу. Бейбарс точно знал это и действовал соответствующим образом.

Второй поход египетского султана начался в 1263 г. с разрушения христианских святынь на горе Фавор и в Назарете. На Фаворе мамелюками были разрушены храм Преображения и древний христианский монастырь, а в Назарете – построенная повелением святой царицы Елены церковь Благовещения. Однако христиане Востока и Запада были в описываемое время настолько слабы, что не нашлось никого, кто бы взялся за оружие, чтобы отвоевать эти места паломничества, почитавшиеся всеми христианами не меньше Храма Святого Гроба Господня в Иерусалиме. Напротив, их посланцы посетили Бейбарса в его стане, разбитом у подножия горы Фавор, с просьбой о перемирии и обмене пленными. Однако предложенное к подписанию соглашение так и не было заключено вследствие отказа тамплиеров и иоаннитов выдать находившихся у них в плену магометанских каменотесов, под тем предлогом, что они не могут обойтись без ремесленного мастерства последних. Благодаря сохранившимся доныне меткам арабских каменотесов, оставшихся на стенах замка Крак де Шевалье, нам известно об участии туземных ремесленников в постройке этого сильнейшего укрепления иоаннитов в Святой земле.