Книга Привидения русских усадеб. И не только… - Александр Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примерно так же выразил благодарность лежащий на смертном одре М.Н. Муравьев, известный знаток церковных уставов. «Больной во время соборования был уже так слаб, что не подавал голоса. Но когда служба была окончена и архиерей стал разоблачаться, умирающий, к всеобщему удивлению, совсем неожиданно произнес: “Благодарю: таинство совершено по чину”. Таковы были его последние слова на земле».
Лесков, приведший анекдот о Муравьеве в «Мелочах архиерейской жизни» (1889), шутил, но автор байки о Долгорукове и Апраксине был серьезен. Призрак князя благодарностью не ограничился. Он предсказал своему другу «долгую и благополучную жизнь на земле» и пообещал явиться перед его кончиной. Апраксин стал после этого особенно внимателен к нуждам бедных и вздрагивал каждый раз, когда при нем поминали покойного Долгорукова. Придя вторично спустя 42 года, призрак вновь рассыпался в благодарностях, но, заметив, как напрягся и покраснел Апраксин, прервал их и сообщил о его грядущей смерти, долженствующей наступить через двадцать дней. Поговаривали, что Долгоруков приходил еще раз – за три дня до кончины Апраксина, когда тот лежал совсем обессиленный и лишь устало махал рукой.
Литературную обработку получила тема умершего мужа. «Старый и грозный», он возвращается на землю покарать свою легкомысленную вдову. Поначалу его встречи с супругой не выходят за рамки приличий. В рассказе Панаева «Приключение в маскараде» (1820) покойник, надев маску, обвиняет вдову в забывчивости: «Некогда это был день рождения вашего супруга». Виновница смущена, а призрак, открыв себя, завывает голосом из могилы: «Я вызван тобою из гроба, я пришел наказать тебя!» Перепугав женщину, он исчезает, а потом выясняется, что роль духа исполнил друг покойного мужа (мы знаем, сколь странными бывают посмертные взаимоотношения друзей). Героиня тем не менее благодарна ему за урок и следующие дни рождения проводит дома.
Вскоре строгость и чинность уступают место супружеской измене. В стихотворении Тютчева «Все бешеней буря, все злее и злей» (1836) погибший в море муж сидит «тенью над люлькой» младенца. Завидев тень, жена падает без чувств на пол. Ей есть чего бояться – в отсутствие мужа она забавляется в соседней комнате с «милым».
Граф-мертвец из повести Одоевского «Косморама» (1840) в порыве ревности сжигает свою жену, детей и дом. Спасается только ухаживающий за графиней герой, которого выводит из пламени тень влюбленной в него девушки. Как выглядит ревнивый мертвец в представлении Одоевского? Обжигающие глаза, лицо пепельного цвета, побелевшие волосы, багровые губы, улыбающиеся коварной улыбкой, – стандартный набор романтического злодея. В нем нет абсолютно ничего устрашающего.
Дальнейшее ужесточение сюжета происходит в связи с его криминализацией. Жена не просто изменяет мужу – она помогает ему отправиться на тот свет. В стихотворении А.В. Кольцова «Ночь» (1840) преступнице представляются два мужа:
У Полонского («Вдова», 1895) тень мертвого хозяина входит в свой дом, где молодая вдова обнимается с любовником. Героиня рассказа Сологуба «Дама в узах» (1913) злобно и настойчиво думает о муже: «Умри, проклятый, умри!» И в тот же день он внезапно умирает. Сумрачными тенями и кровавыми фигурами даму Серебряного века не проймешь, и муж прибегает к изощренному способу загробной мести. Его дух вселяется в потенциальных любовников вдовы. Придя к ней в усадьбу, они застают ее в саду босую и со связанными руками и, утратив самообладание, предаются садистским истязаниям, которые любил покойник.
От Панаева до Сологуба пройден длинный путь, но никому из авторов не вспомнилась фраза о будущем веке, где «ни женятся, ни замуж не выходят» (Лк. 20: 35). Равно чуждой осталась она всем сочинителям душещипательных историй о призрачных невестах, женихах и супругах. Иначе они были бы восприимчивее к природе тех существ, что принимают вид обожаемых мертвецов.
Жертвы
Из уже сказанного о народных привидениях можно заключить, что к жертвам у нас относились не так сочувственно, как в Англии.
Отчасти тому виной наши документальные источники, полные темных мест, на разные голоса трактуемых историками. Неизвестно, от чего и когда умер какой-нибудь исторический деятель, не говоря уже о тех, чьи имена не сохранились. В народе же всякая сомнительная смерть вызывала настороженное отношение к покойнику. Русский крестьянин предпочитал перестраховаться. Поэтому среди древних призраков много уродливых трупов с отрубленными головами и искалеченными телами, но мало без вины пострадавших и жертв несчастной любви. О последних заговорили лишь в XIX столетии, а революционная бойня скорректировала взгляд на казненных и умученных. Они стали являться с золотыми венцами на головах, и многие затем перешли в разряд новомучеников Российских.
К настоящему времени фактически отмерла традиция преследования жертвами своих убийц и мучителей. Привидения не могут отыскать их в перенаселенных городах и в подвергшихся нашествию туристов памятниках архитектуры. Между тем традиция эта оставила след в русской литературе XIX в. Помимо Ивана
Грозного, духи убитых донимали одного из пушкинских разбойников («Братья разбойники», 1822). Они грозили ему перстом, собравшись толпой, возглавляемой зарезанным стариком. Борису Годунову мерещились кровавые мальчики («Борис Годунов», 1825).
Из позднейших загробных мстителей можно отметить «умертвий» выморочного рода, выползающих из углов дома Порфирия Головлева (М.Е. Салтыков-Щедрин, «Господа Головлевы», 1875—1880). Щедринские «хмельные, блудные, измученные, истекающие кровью» призраки будоражили сознание не дворян, а либеральных проповедников, в чем мы имели возможность убедиться.
Первые казненные среди призраков относятся ко времени правления Ивана Грозного. В Англии, в свою очередь, маловато привидений жертв, предшествующих эпохе Тюдоров. Почему же в сознании нашего современника с кровавыми ужасами ассоциируется именно Средневековье, европейское и русское, а не следующие за ним XVI—XX столетия?
Да и Грозного, как я уже сказал, снабдили привидениями только в XIX в., хотя о его зверствах поговаривали давно. Макаров в своей книге красноречиво описывает «страшное село Тайнинское» под Москвой. Тут тебе и пруд, «где в берегах его были тайные землянки бездонные (странно, что у пруда есть дно, а у землянок его нет. – А.В.), – отсюда отправляли на смерть Адашева, святителя Сильвестра» (не из землянок же их извлекали?). Тут и «содомская палата», в которой пировали Малюта Скуратов и другие царские любимцы, прямо за столом изрекавшие приговоры Курбскому, Турову, Шереметеву, Бутурлиным. «Многих людей здесь сажали живых в мешки и затаптывали около ручьев и Яузы в трясине болотной» (автор совместил царские казни с ритуалом затаптывания в трясину заложных покойников). Тех, кого не смогли затоптать, «живьем отвозили в Москву и заделывали в кремлевскую стену – скелеты их вынули после столетий».
