Книга Серьезные мужчины - Ману Джозеф

– Я понимаю, – сказал Ачарья. Она все еще тщетно надеялась, что он предложит ей сесть и скажет, как некстати она оказалась во всем этом, или, может, они поговорят о шаре, который скоро отправят в стратосферу. Но он читал.

Опарна ушла, а Ачарья попытался вспомнить о чем-то. Он уговаривал себя, что вспомнит погодя, но никак не получалось определить, что же это. И тут до него дошло: это случилось, когда он увидел Опарну в зале, – он что-то почувствовал. Удар, обыденное ощущение, что его предали, а затем более затейливая агония, будто она умерла и бросила его одного. Он не удивился мысли о ее смерти. Все умирают – особенно юные. Но почему ее смерть для него – словно его бросили одного? Он несколько секунд поразмышлял об этом, но потом ум его поглотило торжество: он же вспомнил! Ныне вопросы, которые он себе ставил на будущее, никогда к нему не возвращались.

* * *

Выхлопы светились в лучах фар и отбрасывали длинные летучие тени пешеходов. В парах поздневечерней пробки легковые авто и грузовики застряли в проулке, словно пытались сбежать от надвигающейся стихии. Из окон торчали головы. Длинные очереди гудящих машин сливались и ширились, превращаясь где-то впереди в громадный недвижимый узел металла и дыма. В самом сердце пробки оказалась черная «хонда-сити» с оторванным бампером. Девушка с пупком, проколотым блеском серебра, в маленькой розовой футболке с надписью золотом «Тощая сучка» стояла ошарашенная. Она раскинула руки и несколько раз повторила по-английски:

– Что за хрень такая?

Брошенное такси все еще целовало ее машину в зад. Темный мужчина – похоже, таксист – стоял лицом к ней посреди проезжей части, робея и хихикая. Публика на тротуаре глазела и веселилась. Человек, сидевший на корточках и наблюдавший эту потеху, крикнул:

– Глянь теперь на ее бампер! – Айян прошел мимо с безмятежной улыбкой.

Через несколько метров была цирюльня «Главнокомандующий», за нею – ресторан с алюминиевыми столиками и деревянными стульями. У входа Айян приметил Тамбе, человечка, которому он отдал конверт с банкнотами на набережной Ворли. Они сели за столик и заказали чай.

– Статья отличная, – сказал Айян. – Мой сынок так счастлив.

– Надеюсь, другие газеты подхватят, – сказал Тамбе, хлопая себя по ляжкам. Он поймал официанта и спросил, есть ли в заведении туалет. Официант качнул головой.

Тамбе был репортером «Юга» – из тех заполошных мужчин, которые делали всякое, у чего нет названия. Он умел добывать утерянные удостоверения, создавать продовольственные карточки и знал номера мобильных телефонов правительственных служащих.

– Ты на самом деле великолепно помог моему сыну пробиться, – сказал Айян.

– Я считаю, что таких одаренных мальчиков, как твой сын, нужно поддерживать, – сказал Тамбе, наливая себе чаю.

– А кто-нибудь из английских газет на тебя с этим выходил?

– Нет, – ответил репортер. – Английские газетчики такие снобы. Никогда не перепечатывают ничего из нашего.

– Ясно. Знаешь, Тамбе, было бы здорово, если бы ты его на первую полосу поместил. В конце концов, одиннадцатилетний мальчик, выигравший такой конкурс, – достижение немаленькое.

– Да понятно. Однако передовица, – сказал Тамбе, грустно улыбаясь, – очень дорогая, Мани.

– Сколько?

– Ой, нам не по карману. Я туда и не суюсь даже. Это для больших людей.

– Твой редактор знает, что ты… помогаешь друзьям?

– Ты спрашиваешь, в курсе ли мой редактор, что я беру деньги за статьи? Давай уж начистоту. Мы же теперь друзья. Конечно, в курсе. Знаешь, какая у меня зарплата? Восемьсот рупий. Когда он меня нанял, сказал: «Мы платим немного». А потом достал пресс-карту и добавил: «А теперь топай на рынок и зарабатывай сколько хочешь».

Они молча попили чаю. Затем репортер сказал:

– Мне пора. Так что, если… – Айян вынул кошелек и отсчитал несколько банкнот.

– Это за дружбу, – добавил он, вручая Тамбе наличные. – И тот аванс тоже был за дружбу.

– За дружбу, конечно, – отозвался газетчик. Он взялся считать деньги, и лицо его посерьезнело. Такая же серьезность, вспомнил Айян, нисходила на великие умы Института, когда они пересчитывали наличные.

– Дружба – наше всё, – сказал Тамбе, кое-как найдя место для банкнот в нагрудном кармане рубашки, который уже оттопыривался. – Я поверил тебе на слово, Мани. Ты сказал, что твой сын выиграл конкурс, я тебе поверил. Никаких вопросов. Это дружба.

Айян лукаво улыбнулся.

– А есть ли какой-нибудь способ, чтобы дружба устроила статью о моем сыне в английских газетах?

По дороге домой Айяна одолела знакомая угрюмость. Он попытался превозмочь ее, представляя лицо Оджи Мани, – как она ликовала, когда учительница Ади впервые прислала ей отчаянную записку о бунтарской гениальности ее сына. Но сумрак лишь перерос в кислотный страх в животе. Страх его беспокоил, потому что напоминал: мир – не всегда привычное место. Игра, в которую он теперь ввязался, была гораздо больше остальных его затей. На кону в этот раз был его сын.

Взлет Ади как юного гения начался примерно год назад, когда Айян однажды пришел домой поздно и Оджа открыла ему в слезах и с радостной улыбкой, отчего он заподозрил, что его слабоумная теща наконец выиграла в лотерею.

– Мой сын набрал сто процентов на контрольной по математике, – сказала Оджа. – В классе сорок два мальчика. Все благородные, богатые и толстые. А мой сын один набрал сто процентов.

Оджа, обычно смотревшая на него безо всякого выражения, порыва или надежды, а иногда и с печалью человека, застрявшего в душном аду, в тот вечер ликовала так, что лишь слезы могли выразить ее радость. В тот вечер он повел Ади за мороженым. Пока они шли по набережной Ворли, Айян услышал, как мальчик бормочет названия всех подряд проезжающих мимо машин. Ему достаточно было увидеть автомобиль, хоть перед, хоть зад, – и он тут же определял, что это за марка. Это могло показаться исключительным, однако Айян понимал, что ничего тут такого нет, кроме простой смышлености, какая есть почти в любом ребенке. Он тысячу раз слыхал, как мужчины треплются в поезде о гениальности своих детей: «Моему сыну всего три, а он уже умеет включать компьютер и отправлять электронную почту. Он гений… Моей дочке десять, а она знает названия всех озер на свете». Вот так и Ади.

– «Сити», «амбассадор», «дзэн», «эстим», «сити», – проговаривал мальчик, шагая по променаду. Недреманный ум Айяна принялся измышлять простенький план – только ради кое-какой потехи и отвлечения от неизбежных мытарств в БДЗ, больше ни для чего.

В тот вечер он заключил с Ади пакт.

– Никому ни слова, – договорился он с сыном и велел запоминать вопросы, которые нужно задавать учителям. Айян придумывал незатейливые, вроде: «Из чего состоит гравитация, мисс?» – или: «Почему листья зеленые?» Он наказал Ади задавать эти вопросы прямо посреди урока, просто так. – Будет весело, – сказал он.