Книга Кто живет за стеной? - Екатерина Каретникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего? – спросил Никита.
– Чего! – заоралая, почти не соображая. – Андрей написал… Читай!
Никита подошёл ко мне и наклонился над ноутбуком.
«Лена, мне очень нужна твоя помощь! Я знаю, ты хорошая девчонка и не откажешься. Правда? Давай считать, что мы с тобой заключили пари, что завтра я сфотографирую берег Ладоги и Иглу с пятидесятиметровой высоты. Это для меня очень важно. Передай моим, чтобы не волновались. Завтра вечером буду дома».
– Ты угадал, – прошептала я, поворачиваясь к Никите. – Он придумал пари! Самое-самое…
– Что такое Игла? – нахмурился Никита.
– Не знаю, – пожала плечами я. – Может, Настя в курсе?
– Звони! – велел он, то сжимая, то разжимая кулаки.
– А чего ты так разволновался? – удивилась я. – Мы же теперь знаем, что с Андреем всё хорошо!
Никита поморщился и резко отбросил чёлку со лба.
– Лен, подумай! Мы знаем, что он собирается сфотографировать берег Ладоги и какую-то Иглу с высоты в пятьдесят метров. Зимой. Ты… Ты представляешь себе, каким образом можно подняться так высоко? Это ведь явно не в городе. Не со смотровой площадки на каком-нибудь доме, где всё огорожено. А пятьдесят метров – только звучит не страшно. Ты представь: девятиэтажный дом – всего двадцать семь. Ну, пусть с копейками, пусть тридцать. Куда ваш Андрей должен забраться, чтобы сделать свои фотки?
– Мамочки! – пробормотала я. – Его надо остановить!
Никита медленно кивнул.
– Только сначала надо выяснить, где эта Игла.
* * *
– Настя, – хрипло выдохнула я в трубку, – мне Андрей сообщение прислал. Послушай.
– Зачем? – шёпотом спросила она, когда я закончила читать. – Зачем ему это?
– Чтобы выиграть конкурс! – объяснила я. – Чтобы пропавшие с телефона деньги не пришлось никому возвращать. И чтобы никого не подставить. Кроме себя. Ты знаешь, где находится Игла?
– Знаю, – ответила Настя. – Это недалеко от нашей дачи. В Оселье[1].
Электричка оказалась пустой. По крайней мере в нашем вагоне никого, кроме меня, Насти и Никиты, не было. Мы сидели на узких креслах с высокими спинками и смотрели в окно. Сначала электричка враскачку выехала с вокзала, потом, постепенно набирая скорость, вырвалась в пригород.
За толстым стеклом то плыла чернильносиняя темнота, то мелькали безжизненно бледные очертания станций. Электричка сбавляла ход, натужно гудела и останавливалась, чтобы через несколько минут катиться дальше, выстукивая колёсами монотонный надоедливый ритм.
– Сколько нам ехать? – спросила я.
– Два часа десять минут, – ответил Никита. – Это если по расписанию. А так – кто его знает.
– А потом?
– Я же говорила, – напомнила Настя. – От станции пять километров на автобусе. Только я не знаю, ходит он зимой или нет.
– Если не ходит, пойдём на лыжах, – успокоил Никита. – Зря мы их брали, что ли?
– А успеем? – усомнилась я.
– Должны, – кивнул Никита. – Электричка приходит в Оселье в начале одиннадцатого, так? Значит, до того, как станет по-настоящему светло, останется час. Вряд ли Андрей пойдёт фотографировать в темноте. Вот за этот час нам и надо добраться до вашей дачи. Не заблудимся?
Настя покачала головой.
– Там всё просто. Сначала вдоль шоссе, а на первом перекрёстке направо. И фонари должны гореть. У нас же не совсем дачный посёлок. Там и зимой люди живут. Правда, мало совсем.
– Фонари – это хорошо, – улыбнулся Никита.
– А как думаете, – спросила Настя, – почему Андрей уехал вчера, а Лене написал, что фотки сделает сегодня?
– Так за один день не успеть, – объяснил Никита. – Электрички по зимнему расписанию там останавливаются два раза всего. Одна выезжает из Питера в восемь утра, вторая– в пять вечера. Мы же узнавали. На утреннюю Андрей вчера не успел. Он так рано, может, и не решил ещё, что поедет.
– Он так рано не просыпался, – уточнила Настя.
– Ну вот, – согласился Никита. – Значит, уехал на пятичасовой. А в это время уже темнеет. То есть, по всему, он должен фотки делать сегодня днём.
Мы посмотрели друг на друга и подумали об одном.
О том, что вчера рассказала Настя, когда мы с Никитой пришли к ней. Сначала она объяснила, что Игла – это узкая, уходящая метров на триста за линию берега, каменная дорога. То ли недостроенная старая дамба, то ли прибрежный волнорез. Летом с неё ловят рыбу или просто бродят по плоским нагретым камням, заглядывая в глубокие трещины и гадая, кто и зачем сложил эти камни в неизвестные времена. А зимой… Про зиму Настя не знала, потому что сама бывала в Оселье только летом. Но зато она знала, что есть лишь одно место, из которого можно сфотографировать Иглу с высоты. Старая деревянная вышка на лысой вершине лесного холма в километре от Оселья.
Электричка пришла строго по расписанию. Мы вывалились на пустой перрон и гуськом потянулись к автобусной остановке. На скамейке сидел мужик в полушубке и жадно затягивался вонючей папиросой.
– Здрасьте, – пробормотала Настя.
– Здорово! – хмуро ответил мужик и поёжился. – На автобус?
– Ага, – кивнула она.
– Сломался автобус. Раньше послезавтра не починят, – сказал мужик и длинно сплюнул на снег.
– А чего же вы ждёте? – удивилась Настя.
– Я? – хмыкнул хозяин полушубка. – Вон, видишь, магазин? Через сорок минут откроется. Вот и жду.
– Понятно, – кивнула Настя. – Спасибо, что сказали про автобус.
– Спасибо не булькает, – нервно хохотнул мужик и отвернулся, потеряв к нам всякий интерес.
Никита помог нам нацепить лыжи и напомнил:
– Два шага – вдох, три шага – выдох. Поняли?
Мы с Настей кивнули, как китайские болванчики.
– Тогда вперёд!
И заскользил вдоль обочины первым, прокладывая лыжню. Настя бодро побежала за ним, а я отстала сразу. Во-первых, лыжи почему-то так и норовили развернуться носами внутрь. Во-вторых, палки то впивались в снег слишком глубоко, то едва чиркали по нему.
Через десять минут мне показалось, что я не еду на лыжах, а тащу их на себе, словно гири, привязанные к ногам. Мне захотелось бросить их прямо здесь и просто побежать по снегу. Настина спина мелькала далеко впереди. Если бы не фонари, я бы, наверное, давно потеряла её из виду.
Минут через пять резко закололо в боку и стало трудно дышать. Я вспомнила, что Никита что-то говорил про вдох и выдох, но тогда я посчитала это полной ерундой, а теперь его советы напрочь вылетели из головы.