Книга Сокровище рыцарей Храма - Виталий Гладкий

Девочка происходила из малочисленного и очень древнего племени, которое жило на территории Турции. Женщины ее рода обладали большими познаниями в колдовстве.

Девочке из-за ее малолетства не успели передать все тайны магических искусств, но в ней, видимо, было что-то заложено изначально, с рождения. Она выручала мужа из смертельно опасных переделок, даже будучи на расстоянии. Может, потому казак Григорий и прожил почти сто лет.

— Ему верить можно, — сказал отец. — В последние годы он здорово изменился, стал набожным. И я не слышал, чтобы он кому-либо сделал подлость. А что касается даги… Это дела давно минувших дней. Меня он тоже как-то взял на арапа. Так что мы с ним квиты. Что поделаешь, диалектика жизни.

— Да, диалектика…

— Ты можешь подождать, пока я вернусь? — спросил Николай Данилович. — Вдвоем нам будет проще разобраться… я так думаю.

— Проще, — согласился Глеб. — Но подозреваю, что у меня времени в обрез.

— Даже так? У тебя есть факты?

— Все пока очень зыбко, неопределенно… Фактов нет. Одни предположения и предчувствия.

— Предчувствия? Ну, это уже серьезно…

— И я так думаю.

— Знаю, что отговорить тебя от этой затеи не удастся, поэтому прошу только об одном — поберегись. У тебя уже есть хороший опыт, так что держи ушки на макушке.

— Постараюсь…

На том они и попрощались: Глеб — с чувством неудовлетворения, что не смог рассказать своему самому дорогому человеку на этом свете всю историю в деталях, а Николай Данилович — с обычными страхами любящего отца за свое малое и неразумное, как всем родителям кажется, дитя (даже если ему за тридцать).

Приняв холодный душ, чтобы немного освежиться, Глеб прошел на кухню, сварил кофе (чтобы перебить отвратительный вкус того напитка, которым его потчевали в кафе и который будто застрял в горле), сел за стол и включил телевизор. У Тихомировых телевизоры стояли почти во всех комнатах. Когда отец находился дома, практически все они были включены.

Николай Данилович, размышляя над очередной сложной проблемой, часами расхаживал по дому, словно привидение. При этом, думая, он умудрялся смотреть фильмы, новостные передачи и всю ту чушь, которая изливается на бедного обывателя из голубых экранов сутки напролет.

Но самое интересное: иногда нечаянно оброненная одним из героев бесконечных сериалов фраза или обрывок сюжета какого-нибудь документального фильма вдруг оказывались ключом к решению задачи, и торжествующий Николай Данилович устраивал, как он говорил, «половецкие пляски» — прыгал козликом едва не до потолка и пел дикие варварские песни на неизвестном даже Глебу языке. А иностранных языков Тихомировы знали немало.

Передавали городские новости. Обычно Глеб слушал их со скепсисом. Что интересного может сказать дикторша местного телевидения, если оно куплено с потрохами мэром города? Ничего. А то, что он вор и христопродавец и что по нему давно плачет тюрьма, знают все горожане. Когда на экране появлялась его рожа, Глеб обычно плевался, с чувством говорил «Козел!» и переключался на другой канал.

Но на этот раз мэр был занят чем-то другим и не явил миру свою физиономию прожженного проходимца. Поэтому дикторша благополучно и без помех добралась до криминальных новостей: «… В своем доме убит известный меценат и коллекционер, почетный гражданин города Ципурка Вацлав Станиславович».

Когда была названа фамилия, Глеб от неожиданности дернулся и пролил кофе на скатерть. Однако он даже не обратил на это внимания, хотя коричневая жидкость тоненьким ручейком начала стекать на пол.

Убит дед Ципурка! Это было настолько невероятно, что Глеб поначалу посчитал, что ослышался, но девушка на экране еще два раза повторила фамилию старого кладоискателя, и все сомнения отпали. Тихомирова-младшего будто обухом хватили по голове.

Убит… А как же псы, эти неподкупные и страшные зверюги, охранявшие его дом? Или их тоже?.. Почему убит, кто его убил?!

Ответом на эти вопросы для Глеба неожиданно стал следующий сюжет, который поставили после новостей. В нем говорилось о неразгаданных исторических тайнах, в том числе и о поисках утерянных сокровищ.

Тихомиров-младший просмотрел сюжет до конца. И не потому, что ему было интересно. Он просто оцепенел. До него наконец дошло, какую эстафету он получил от деда Ципурки. Старый кладоискатель немного притемнил, сказав, что видел вещий сон. Он ЗНАЛ, что за ним придут, и предполагал, чем этот визит закончится. Наверное, в своих попытках разгадать таинственный план, выгравированный на пластине, он где-то прокололся.

Неожиданно Глебу пришла на ум известная стихотворная строка великого Гомера: «Бойтесь данайцев, дары приносящих…» И он горько улыбнулся.

Глава 9

1915 год. Пристав Семиножко

Шиловский рвал и метал. Участковый пристав Семиножко, коротконогий, грузный, с бычьим загривком и длинными запорожскими усами, стоял перед ним пунцовый, как рак.

— … Тупицы! Болваны! Биндюжники вы, а не облеченные высоким доверием государевы слуги! — закончил свой достаточно длинный ругательный монолог надзиратель и без сил рухнул в кресло.

Семиножко виновато молчал. Он, конечно, мог стать в позу: не шибко велика шишка — надзиратель сыскной полиции, чтобы перед ним чересчур низко прогибаться; к тому же у свояка Семиножко чин повыше, чем у Шиловского, и служит он в жандармерии, поэтому всегда может замолвить за него слово.

Но пристав, служака до мозга костей, хорошо понимал, что именно он дал маху. А значит, ему и принимать все удары на себя. Тут уж никакое заступничество не поможет. Разве что государя императора. Однако у него сейчас много других забот — война…

С усилием отогнав дурацкие мысли, Семиножко встрепенулся и снова принялся преданно «есть» надзирателя своими блекло-голубыми воловьими глазами. Шиловский мрачно глянул на него исподлобья, налил из графина воды в высокий стакан, жадно выпил до дна и немного успокоился. Закурив папиросу, он сказал:

— Садись, Петро Мусиевич, в ногах правды нет. И расскажи мне толком, что там у вас случилось.

— Да вот какая незадача… — Семиножко достал носовой платок и вытер им потное лицо. — Ждали мы безобидного мазурика, а попался нам вооруженный жиган. Вот мои орлы и сплоховали. Здоров, как бык… его надо было сразу глушить, как сома, но кто же знал?

— Кто таков?

На какое-то мгновение Семиножко замялся, будто не решаясь сказать то, что у него на уме, но потом быстро ответил:

— Не распознали. Но мы поспрашиваем на Шулявке, на Подоле, потрясем содержателей притонов, гляди, что-то и нарисуется.

— И что вы будете спрашивать? — насмешливо поинтересовался Шиловский.

— Ну, изображение его наружности у нас имеется. Это уже хорошо.

— Откуда? — удивился надзиратель.

— Есть у меня один новенький… очень я им доволен. Глаз у него востер, как казацкая шашка. Вот он с помощью одного шаромыжника, спившегося художника, и состряпал портрет. Говорит, очень похож.