Книга Сокровище рыцарей Храма - Виталий Гладкий

— Перестань, соколик, искать то, что ищешь. Потому что найдешь ты себе большую беду.

Глеб обернулся — и не поверил своим глазам. Цыганка исчезла, будто ее и не было вовсе! Лишь легкий ветерок трепал сотенную купюру, на которую уже накинула глазом молоденькая официантка.

— Где она? — возвратившись, спросил Глеб у девушки каким-то чужим голосом.

— Кто? — официантка смотрела на него с недоумением.

— Цыганка. Здесь… сидела, — указал он на пластиковый стул, который, как ему показалось, еще хранил запах гадалки.

— Вы были одни. Никакой цыганки я не видела.

— Ну как же!.. — загорячился было Глеб, но тут же и остыл. — Извините. Это у меня… — он машинально потер виски. — Перегрелся на солнце.

— Да, сегодня очень жарко…

Глеб кивнул, соглашаясь, и неверным шагом направился на автостоянку.

— Вы забыли деньги! — окликнула Глеба официантка; наверное, у нее вместе с состраданием к клиенту, который явно был не в себе, проснулась повышенная честность.

— Оставь их себе, — сказал Глеб, сел в машину и поторопился выехать на проезжую часть улицы.

Прикоснуться к этой сотенной его сейчас не заставили бы и под пыткой…

«Или мне блазнится… уж не знаю, отчего; может, и впрямь с перегреву; или со мной затеяли какую-то нехорошую игру», — думал он, терпеливо дожидаясь, пока рассосется автомобильная пробка.

Несмотря на молодые годы, ему уже доводилось бывать в передрягах, попахивавших мистикой. Свойства артефактов, с которыми имеют дело практически все серьезные археологи, нередко выходят за рамки обычных человеческих представлений о природе вещей. Их трудно познать (чаще всего невозможно, если быть совершенно точным), но они могут оказывать на людей сильное влияние, иногда оканчивающееся летальным исходом.

Поэтому Глеб в своих суждениях на сей счет старался придерживаться мудрого правила: не буди лихо, пока оно спит тихо. Не стоит забираться в дебри, где человека неискушенного могут ожидать неприятные сюрпризы.

Но иногда в кладоискательском азарте, доходящем до фанатизма, он нарушал это правило, и тогда его выручал только ангел-хранитель. В его существование Глеб не очень-то верил, однако после очередного выхода «в поле», который только чудом не заканчивался трагически, он шел в церковь и ставил с десяток свечей — как бы исполняя некий ритуал покаяния перед неведомыми высшими силами за свое неверие.

Приехав домой, он первым делом позвонил отцу.

— Как ты там? — спросил Глеб после приветствий.

— Не очень, — ответил Николай Данилович.

— Да ну? — удивился Тихомиров-младший. — Что так?

— Скучные они все здесь какие-то.

— Уточняю — чопорные. Это одна из отличительных черт британцев.

— Мне от этого не легче. Только и разговоров, что о работе да о деньгах.

Глеб рассмеялся.

— Понимаю твои страдания… — ответил он. — Тебе бы про политику поговорить да про разные археологические тайны. Увы, времена романтиков в Англии закончились как раз перед Первой мировой войной. А интерес к политике у основной массы британцев пропал после Нюрнбергского процесса, когда повесили главных закоперщиков Второй мировой. Учти, это не мое умозаключение, а исследование серьезных, уважаемых в научном мире мужей. Так что потерпи. Деньги тебе ведь платят немалые.

— Платят… — буркнул отец. — И что они нашли хорошего в этой эмиграции?

— Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше.

— Ты еще скажи, что животные в зоопарке живут дольше, чем их собратья на воле.

— Это тоже факт.

— Да вот беда — многие звери в неволе не хотят размножаться. И это при качественном и изобильном питании, отменном уходе и ежедневных ветеринарных осмотрах.

— Батя, можешь не переживать — об эмиграции я даже не думаю. Мне и на родине хорошо.

— Это я чувствую. Что, опять попал в переплет?

— Ну, я так не сказал бы… — в голосе Глеба почему-то не было уверенности.

— Теперь мне понятно, почему ты звонишь в неурочное время. Я мог бы сразу догадаться… Так что там у тебя случилось? — взволнованно спросил отец.

— Пока ничего. Только вот цыганка напророчила мне какую-то беду…

— С каких это пор ты стал суеверным? Если человек начинает верить в разную чепуху, то как археолог он закончился.

— Понимаешь, есть тут у меня кое-что на примете…

Из-за своей специфической профессии Глеб и отец не очень доверяли телефону. Это уже вошло у них в привычку. Поэтому телефонные переговоры Тихомировых нередко состояли из малопрозрачных намеков или только им известных условных фраз.

— И это «кое-что», — догадался отец, — кусается.

— Ну, пока все тихо или почти тихо, но есть предположение, что ситуация может измениться в любой момент.

— Опять ты куда-то влез!

— Вот именно — куда-то. А идею мне выдал один наш общий знакомый.

— Кто? — в голосе Николая Даниловича послышались тревожные нотки.

Глеб невесело ухмыльнулся. Отец никогда не питал иллюзий по поводу коллег по ремеслу. Тем более что они были не только коллегами, но и конкурентами. И нередко случалось, что конкурентная борьба заканчивалась выяснением отношений, иногда выходящим за общепринятые нормы.

Так что дать сопернику ложный след считалось пусть и не благородным, но вполне нормальным поступком. Как говорится, не зевай Фомка, на то ярмарка. Если жадность затмевает «черному» археологу разум и здравый смысл, то пусть он пеняет только сам на себя.

— Тот, у кого ты купил саксонскую раскладную дагу[31].

В трубке что-то хрюкнуло. Глеб понял, что отец смеется. История с дагой и впрямь получилась занятная. Дед Ципурка, пожалуй, впервые в жизни ошибся в датировке раритетной вещи и отдал Николаю Даниловичу уникальный кинжал за совсем мизерную цену.

Потом, конечно, он понял, что дал маху, и долго сокрушался, что его обвели вокруг пальца, как мальчишку. В свое оправдание дед Ципурка всем говорил, что Тихомировы обладают гипнотическим даром, хотя сам в это не верил.

В какой-то мере его подозрения на сей счет были оправданны. У Тихомировых действительно был дар. Но только дар предвидения. Что касается гипноза, то единственным отличием Тихомировых от многих людей было то, что они не поддавались гипнотическому влиянию.

В их семейном клане бытовало предание, что эти качества перешли к ним в наследство от основателя рода, бывшего инока, а затем донского казака Григория Тихомирова. А если точнее, то от его жены, которую он добыл в одном из походов на басурман. Он взял ее еще девочкой, вырастил, и они поженились.