Книга Мсье Лекок - Эмиль Габорио

Столь оригинальная мысль служила приглашением к продолжению разговора, однако Лекок не воспользовался им.

– Простите, – сказал он. – Не приходил ли сюда утром полицейский из Сыскной полиции?

– Приходил.

– Так куда же он подевался?.. Я его нигде не могу найти.

Прежде чем ответить, надзиратель смерил подозрительным взглядом чересчур любопытного любителя задавать вопросы, но потом нерешительно спросил:

– Вы из этих самых?

Эта фраза вошла в обиход в те времена, когда всюду шныряли презренные агенты-провокаторы, а при Реставрации[7]под «этими самыми» имели в виду полицейских. «Он из этих самых, которые не эти самые». Фраза пережила обстоятельства.

– Я из этих самых, – подтвердил молодой полицейский, показывая свое удостоверение.

– А как вас зовут?

– Лекок.

Лицо начальника надзирателей расплылось в широкой улыбке.

– В таком случае, – сказал он, – у меня для вас есть письмо. Его вручил мне ваш приятель, который был вынужден отлучиться… Вот оно…

Молодой полицейский мгновенно сорвал печать.

«Господин Лекок…»

Господин!.. Эта обыкновенная формула вежливости вызывала у Лекока легкую улыбку. Но не была ли она недвусмысленным признанием папаши Абсента превосходства его коллеги? Молодой полицейский усматривал в этом собачью преданность, которую он должен был оплатить сердечной привязанностью учителя к своему первому ученику. Он продолжал читать:

«Господин Лекок! Я заступил на дежурство с самого открытия, но около девяти часов сюда вошли три молодых человека, державшие друг друга под руки. По своей одежде и по манерам они были похожи на приказчиков. Вдруг я заметил, что один из них побледнел так, что стал белее своей рубашки. Он показал на одного из наших незнакомцев, которых привезли от старухи Шюпен, и сказал: “Гюстав!..”

Его приятели тут же закрыли ему рот рукой и принялись повторять: “Замолчи, бестолочь! Во что ты лезешь? Или ты хочешь, чтобы у нас появились неприятности?”

С этими словами они вышли, а я последовал за ними. Но тот, который это сказал, был до того взволнован, что не мог передвигать ноги. И им пришлось затащить его в соседнее питейное заведение.

Я тоже туда вошел, где и пишу письмо, поглядывая на них краешком глаза. Начальник надзирателей вручит вам это письмо, которое объяснит причину моего отсутствия. Вы же понимаете, что я буду следить за парнями. АБС».

Письмо было написано неразборчивым почерком, с множеством орфографических ошибок в каждой строчке, однако по смыслу оно было четким и ясным и должно было пробуждать большие надежды.

Лицо Лекока просияло. И когда он садился в экипаж, старый кучер, пуская лошадь рысцой, не смог удержаться от вопроса:

– Все идет так, как вы хотели?

Дружеское «Тише!» было единственным ответом молодого полицейского. У него было не так много времени, чтобы упорядочить в своем мозгу новые сведения.

Лекок вышел около решетки Дворца правосудия. Ему с трудом удалось уговорить кучера уехать, поскольку тот непременно хотел оставаться в распоряжении молодого полицейского. Когда Лекок подходил к левой двери, славный старик, стоя на козлах, кричал ему вслед:

– Контора господина Триго!.. Не забудьте!.. Папаша Папийон… Номер девятьсот девяносто восемь… Тысяча минут два…

Поднявшись на четвертый этаж левого крыла Дворца правосудия, Лекок обратился к секретарю, сидевшему за дубовым столом при входе в длинную, узкую и темную галерею, которую все называли «галереей следователей».

– Господин д’Эскорваль, несомненно, у себя в кабинете? – спросил он.

Секретарь печально покачал головой.

– Господин д’Эскорваль, – ответил он, – не пришел сегодня утром, и его не будет еще несколько месяцев…

– Как?.. Что вы хотите этим сказать?

– Вчера вечером, выходя из своей кареты, он неудачно упал и сломал себе ногу.

Глава XVI

Вы богаты, у вас есть свой экипаж, лошади, кучер… Когда вы едете, вальяжно расположившись на подушках, прохожие бросают на вас завистливые взгляды. Но вот кучер, перебравший лишнего, опрокидывает карету, или лошади пускаются вскачь, круша все на своем пути, или в минуту задумчивости счастливый хозяин оступается и ломает себе ногу, упав на бордюр тротуара…

Подобные несчастные случаи происходят каждый день, и их длинный список, вероятно, дает повод простым пешеходам благословлять свою скромную судьбу, которая уберегает их от таких опасностей. Однако Лекок, узнав о несчастье, случившемся с господином д’Эскорвалем, настолько растерялся, что секретарь не смог сдержать смех:

– А что вы видите в этом такого уж необычного? – спросил он.

– Я?.. Ничего…

Молодой полицейский лгал. Он был поражен странным совпадением двух обстоятельств: попыткой самоубийства заключенного и падением следователя. Однако он не позволил смутному предчувствию, зародившемуся у него в душе, перерасти в твердую уверенность. Да и какая связь между этими двумя фактами?

Впрочем, Лекок не видел, какие неудобства для него может создать это обстоятельство, напротив. Правда, он еще не обогатил свой сборник форм и образцов аксиомой, которой будет всегда следовать позднее: «Необходимо чрезвычайно опасаться обстоятельств, которые благоприятствуют нашим тайным желаниям».

Разумеется, Лекок отнюдь не радовался случившемуся с господином д’Эскорвалем несчастью. Он от всего сердца многое отдал бы, чтобы увечье не повлекло за собой серьезных последствий… Только он не мог отделаться от мысли, что благодаря несчастному случаю он избавился от общения – неимоверно тягостного для него – с человеком, высокомерие которого его подавляло. Все эти различные мотивы, вместе взятые, послужили причиной того, что на душе Лекока стало легко.

– Значит, – сказал он, – сегодня утром мне здесь нечего делать…

– Вы шутите?.. С каких это пор монастырь закрывается из-за отсутствия одного монаха?.. Час назад все срочные дела, которыми занимался господин д’Эскорваль, были распределены между другими следователями.

– Я пришел по тому громкому делу…

– Да что вы говорите! Так вас уже ждут… За вами в префектуру даже послали посыльного. Расследованием занимается господин Семюлле.

Молодой полицейский наморщил лоб. Он пытался вспомнить, кого из следователей так звали и не сталкивался ли он с ним раньше.

– Да, – продолжал секретарь, которому явно хотелось поговорить, – господин Семюлле… Вы его не знаете?.. Он славный человек и никогда не ходит насупившись, как все эти господа. Это о нем сказал подозреваемый, выйдя с допроса: «Этот черт так ловко все у меня выведал, что мне отрубят голову. Но мне все равно. Он славный малый!»