Книга Бродяга. Воскрешение - Заур Зугумов

В этом спектакле, как и во всех предыдущих, я старался сыграть свою роль без запинки, по заранее намеченному плану. Это было непросто. Хоть я и знал почти все тюркские наречия, тем не менее предстояло приноровиться к местному диалекту. Кроме того, необходимо постараться вызвать к себе некоторую долю сострадания, но не переиграть.

Я давно заметил, что солдатам, служившим в этих краях, такой тип сельского жителя не внушал тревоги, скорее — жалость и снисхождение. На этом отрезке пути, наблюдая за собой со стороны, я пришел к выводу, что роль свою сыграл с блеском.

Вот уже и последний погранпост остался позади, и одному Богу известно, что я пережил за эти часы ожидания.

Во время одной из стоянок, когда я обратил внимание, с какой тщательностью и рвением одни солдаты обыскивают автобус, а другие проверяют документы, мне в голову пришла мысль изменить вид транспорта. Береженого Бог бережет, а осторожность никогда не бывает излишней.

Путь свой я решил продолжить на поезде. Когда автобус подъезжал к какому-то почти заброшенному кишлаку, я с радостью покинул этот сарай на колесах и направился к стоящей возле какого-то саманного строения группе людей. Отсюда до ближайшей станции было далековато, и за умеренную плату добираться пришлось на машине местного бабая.

Знал бы этот «грач», когда я торговался с ним чуть ли не за каждый рубль, сколько денег привязано у меня к ноге бинтами, думаю, он был бы удивлен моей скаредности. Но в любом случае из этого лавэ ему ничего не светило, потому что при мне были «зеленые», и все в стодолларовых купюрах.

Мне досталась сильно потрепанная временем и людьми старая «Победа», немало потрудившаяся на своем веку. И все же она была лучше той арбы, которую я только что покинул. Я делал огромный крюк, на всякий случай путая след. Такая предосторожность всегда оправданна. До сих пор, с улыбкой вспоминая то ралли, я не могу понять, как мы вообще смогли добраться на этой несчастной колымаге куда-либо.

Но вот добрались же…

Маршрут поездов местного и дальнего следования я знал давно, но незадолго до этого взглянул еще разок на карту Средней Азии, так что ориентировался я свободно, благо памятью Бог меня не обидел.

До самого вечера пришлось ждать поезда из Термеза, разведя костер в каком-то сарае на маленькой заброшенной ферме, а потом еще полсуток трястись в общем вагоне, пока я не добрался до Бухары.

Оклемавшись в привокзальном духане Бухары парой косушек музафарского чая и немного подкрепившись с дороги, я огляделся по сторонам. Вокруг протекала обычная суетная жизнь, почти такая же, как на всех базарах среднеазиатских городов, где главным критерием оценки человека были приятный звон монет и шелест «белохвостых» да «кремлей».

На почти новой «Волге» я добрался до Самарканда быстрее, чем мог предполагать. По моей просьбе шофер доставил меня прямо на скотный двор, — он находился на окраине города. Там я и поселился в колхозной гостинице.

Для меня в тот момент маленькая комнатушка в этом гадючнике, над крышей которого висела испачканная коровьим навозом, неизвестно как туда попавшим, старая, давно выцветшая надпись «Караван-сарай», была намного комфортнее любого шикарного номера в самом фешенебельном отеле.

Глава 14

Когда я еще только приехал с Джамилей в Самарканд из Чарджоу, Мишаня — этот вездесущий провидец, как его иногда называла братва за жизненный опыт и воровскую смекалку, показал мне «почтовый ящик». Им босота пользовалась только в крайних случаях. Это был обыкновенный почтовый ящик на втором этаже старой хрущевки, но любая корреспонденция, попадавшая в него, немедленно доставлялась положенцу города, а от него через гонцов шла прямо к адресату, вне зависимости от того, пребывал ли он на свободе или парился в тюрьме. Корреспонденция всегда зашифровывалась, так что прочесть маляву мог только тот, кому она непосредственно адресована.

На следующее утро после приезда в Самарканд и я не преминул воспользоваться этим воровским «почтамтом», забив Мишане стрелку. Малява была отписана колымской феней, но так, чтобы понять ее мог только он один. Некоторые моменты, связанные с нашим старым знакомством и «совместной работой», играли в этом шифре главенствующую роль.

Как только холодная январская ночь опустилась на древние купола мечетей Старого города, точно в назначенное время Мишаня ждал меня. Стрелку ему я забил в одном из самых людных мест Самарканда, у центрального входа в Регистан. Здесь все хорошо просматривалось, а в случае шухера можно запросто затеряться среди многочисленных туристов и торговцев сувенирами.

Последнее время я был слишком осторожен, развивалась мания преследования, которая могла привести к нежелательным результатам. Благо в свое время опыт в институте Сербского я получил достаточный. По правде говоря, с некоторых пор все здесь в Средней Азии меня нервировало и даже опротивело, но обстоятельства складывались так, что деваться мне было некуда. Приходилось терпеливо ждать своего часа. Теперь же я мог себе позволить многое, например, раскинуть стос и выдернуть любую стиру, даже навздержку.

Я сказал об этом Мишане, зная, что он правильно поймет меня и даст нужный совет.

— Да, Заур, — ответил Косолапый, внимательно выслушав меня, — ты правильно делаешь, что слушаешь голос сердца и рвешься отсюда. Тебе уже по ходу пьесы давно пора менять обстановку. Недавно я сам хотел сказать тебе об этом, но, зная, что ты с кем-то в деле, молчал.

Еще выезжая из Термеза, я мучительно искал ответ на вопрос, каким образом вывезти деньги на большую землю? Под «большой землей» я конечно же подразумевал Россию вообще и Москву в частности. И не находил ответа.

Вернее, решение нашлось давно, но мне необходимо было убедиться в его правильности, а для этого я нуждался в совете друга, чтобы либо принять эту идею за основу, либо отвергнуть напрочь. Мишане я доверял, как самому себе, и, видит Бог, он заслуживал такого доверия.

Почему я придавал такое значение именно этому? Ведь, казалось бы, работа сделана, и главное осталось позади.

На деле все оказалось иначе. На моей памяти люди частенько проворачивали дела и покруче нашего, но итог всегда был один — тюрьма. Причина была извечной: они просто не могли правильно распорядиться кушем. А какие были люди! Легенды преступного мира… Многих я знавал в работе, с некоторыми сталкивался в тюрьмах и лагерях. Так что примеров хватало, а я не хотел повторять совершенных ошибок, тем более зная наперед, как их избежать.

Было два варианта: либо оставить деньги у Мишани, с тем чтобы он в ближайшее время выслал их мне с первой же оказией, и лететь на самолете, либо держать их при себе, но ехать поездом. Мишаня тут же рассеял мои сомнения:

— Ну конечно же поездом, и никак иначе, — почти не дав мне договорить, с пылом произнес он, — и бабки должны быть с тобой, имей это в виду. Мало ли что может быть в дороге? Если суждено спалиться, значит, от этого никуда не деться, но зато при живом лавэ еще можно будет что-то сделать, иначе будешь потом париться на нарах и жалеть о том, что пожадничал. Уверяю тебя, бродяга, деньги — не самое главное. Поверь мне, я это знаю точно. Тем более что риск минимален. Я это к тому, — продолжал он, хитро щурясь и чуть поджав по привычке губы, будто тянул лопатник у фраера из косяка, — что на бану, а я давеча пробивал, в легавом списке разыскиваемых твоей физиономии нет. Понял, что это значит? Тебе не обидно, босяк, — уже с издевкой и смехом продолжал Косолапый, — такой крутой крадун, а мусора не ищут, а?