Книга Последний клиент - Константин Измайлов

Со времен воинской службы мсье Франс сохранил выправку строевого офицера, безукоризненную манеру одеваться и некоторые специальные навыки, приобретенные им в пору его пребывания на вилле «Сусини», печально известной тюрьме, инициативно организованной командованием Первого парашютного полка Иностранного легиона. Там мсье Франс наглядно убедился в эффективности проведения допросов с применением электрического тока и иных довольно архаичных приспособлений, взятых из арсенала средневековой испанской инквизиции. А что до ордена Почетного легиона, полученного якобы из рук самого Де Голля, то эти слухи не имели под собой абсолютно никакой почвы. Мсье Франс после событий 21 апреля 1961 года оказался одним из немногих сержантов при штабе полка, сумевших избежать не только трибунала, но и сохранить за собой присвоенное ему накануне воинское звание. К печали господина Франса, в связи с известными обстоятельствами, следовало бы добавить, что он, рассчитывающий перевестись по окончании расследования во Второй парашютно-десантный полк, был откомандирован в тринадцатую полубригаду и вошел в состав ее специальной группы, делавшей упор в своей работе на ликвидацию местного населения, неодобрительно покачивающего головами под звуки Марсельезы.

Таланты мсье Франса, приобретенные на вилле «Сусини», оказались востребованными и в этих подразделениях. Но все, что было связано со службой в легионе, надежно скрывалось за тонированными стеклами очков легионера. А руководству легиона, хранящему молчание о сути проводимых им операций в Алжире, не скоро удастся изложить все происшедшее в доступной для широкой общественности форме.

Мсье Франс. Если его путь от рядового до лейтенанта службы контрразведки мог быть как-то отслежен, то предыдущий отрезок жизни, национальность или хотя бы примерное местоположение дома, в котором он впервые увидел свет, — все это было не доступно ни одному смертному. Даже если бы его родители были живы, то их сын никогда бы не дал знать о себе. Только он сам, мсье Франс, или как его там еще, с ужасом вспоминал свое бегство из родного дома. Как он, преследуемый полицией, мерз и прятался в сточных канавах. Как ему приходилось вылавливать объедки из мусорных баков на задворках светящихся огнями реклам ресторанов… Но все это в прошлом. Теперь его не мучил неразрешимый вопрос о хлебе насущном и крыше над головой. Служба в легионе дала ему то, что теперь щедро оплачивается любой организацией в любой стране. Именно там, в легионе, мсье Франс понял, что для решения определенного рода задач нет необходимости рисковать собственной шкурой. Для этого пока достаточно человеческого материала, годного лишь в качестве пушечного мяса. Сам же бывший легионер не очень тяготился службой — в табели о рангах корпорации он занимал пост, не имеющий должностной инструкции, четко прописанных обязанностей, и в глазах знавших его сотрудников стоял на ступени между управляющим и начальником службы безопасности. Оттого он выглядел свободным художником, наведывающимся в свою мастерскую только в минуты накатившего вдохновения.

В действительности мсье Франс был фигурой более таинственной, чем мог бы предположить досужий клерк. Номинально являясь подчиненным управляющему делами депозитария, на самом деле он вступал с последним в контакт исключительно при возникновении экстраординарных ситуаций. Все же решения, имеющие стратегическое значение, обсуждались мсье Франсом с личным секретарем сэра Ротчайльда.

Отработав на «Сентенери» более восьми лет, мсье Франс обладал достаточным капиталом и, будучи человеком предусмотрительным, никогда не держал все яйца в одной корзине. Будь они даже куриными. Тем паче что характер его деятельности предполагал возможное столкновение с представителями разных полицейских ведомств различных государств. На пока ангел-хранитель берег легионера, позволяя ему предаваться некоторым слабостям, которые не только не уменьшали скопленный капитал, но и позволяли его приумножить. На первый взгляд подобный посыл мог бы прозвучать довольно странно, но только если не принимать во внимание образ жизни господина Франса. Его склонности и потребности. Мсье Франс не курил, не употреблял спиртного. Ел он немного и в основном овощи, которые приобретал на ежедневном рынке неподалеку от своей квартиры. Да и квартира ему не принадлежала — ее оплачивал наниматель, и обходилась она не так уж и дорого. У мсье Франса был автомобиль, шестьсот пятый «Пежо», машина неброская, мышиного цвета. Большей частью она простаивала в гараже под домом — мсье Франс был завзятым поклонником неторопливых променадов, особенно в чуть ненастную, с мелким дождичком погоду. Когда воздух относительно чист и прохладен. Что же до его слабостей, то некоторые нумизматы называют подобную склонность не иначе как тезаврацией. Но мсье Франс не собирал глупых золотых слитков — свой капитал одним телефонным звонком он мог бы перевести в полноценный, о четырех девятках драгоценный металл. Мсье Франс собирал монеты. Монеты всех стран и достоинств. Современные и бывшие в употреблении сотни лет назад. Собирая, подразумевается, покупал и, приобретая, ставил одно условие: монеты должны быть золотыми и только в идеальном состоянии. Всю свою коллекцию мсье Франс хранил дома, в особой комнатке, когда-то, по замыслу архитектора, долженствовавшей стать гардеробной. Монет было несколько тысяч штук, и чтобы разместить их на столь невеликом пространстве, мсье Франсу пришлось заказать местному краснодеревщику выдвижные витрины, под стекло и с подсветкой, которые, по желанию хозяина, одним движением руки утапливались заподлицо с обшитой дубовыми панелями стеной. Этот крохотный музей не имел более благодарного и знающего посетителя, чем мсье Франс. Он мог один часами перебирать выложенное по бордовому бархату богатство, вскрывать пластиковые пакеты и любоваться чеканными профилями почивших монархов.

Что еще можно сказать о мсье Франсе? То, что в данный момент его сокровища временно были оставлены без присмотра. То, что вот уже вторую неделю подряд он вынужден был коротать время в небольшом номере туристического отеля в Лозанне, спать урывками, питаться, заказывая еду из ресторана напротив, и по утрам недовольно пялиться в зеркало, разглядывая физиономию слегка состарившегося «гитлерюгенда». Подобные напряженные бдения случались не часто. Скорее даже редко. Последнее мероприятие, проведение которого полностью было возложено на суховатые плечи мсье Франса, имело место более шести лет назад. Именно тогда, устранив нежелательное для своих хозяев лицо, мсье Франс заимел в картеле, или хотя бы в его европейских филиалах, непререкаемый авторитет Именно тогда, в результате проведенной акции, он приобрел статус особо доверенного сотрудника и соответствующее новому статусу содержание.

Мсье Франс был, как уже говорилось, человеком осторожным, избегавшим ненужных контактов и старавшимся по возможности не раскрывать методы работы и средства, используемые для достижения поставленной цели. Все лица, которые в той или иной степени беспокоили службу безопасности картеля, он называл клиентами. Причем с интонацией, более присущей владельцу похоронного бюро. Но ни один человек, волею случая оказавшийся клиентом мсье Франса, не был удостоен чести быть погребенным в соответствии с принятыми ритуалами. Их, как правило, никто не хоронил. Они просто попадали в неизвестное никуда. В редких, особо щепетильных случаях мсье Франс давал некоторую надежду безутешным родственникам, посылая от несуществующего в этом мире клиента кратенькие почтовые приветствия из различных малонаселенных уголков земного шара. Это удавалось ему без труда, особенно если принять во внимание склонность мсье Франса к каллиграфии и его способность разговаривать на шести европейских языках по крайней мере. Английский, французский, немецкий, ретророманский… итальянский и испанский — все эти языковые премудрости мсье Франс освоил без труда — Иностранный легион всегда был и остается сборищем различных национальных отбросов. А вот на каком языке ему снились сны? Итальянец сказал бы, что мсье Франс, скорее всего, француз. Француз — что мсье немец. Немцы, со свойственной им обстоятельностью, доказали бы, что изучаемый субъект скорее чех, нежели венгр. Так что прийти к какому-то определенному выводу было невозможно.