Книга Ошибка Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Генри, разве не замечательно, если крещение нашего сына станет торжественным событием государственной важности? У принца есть крестные родители самого высокого ранга. Даже королева Елизавета присылает золотую купель весом в два стоуна![6]

– Она ненавидит нашего сына! Ты знаешь, что она якобы сказала, когда услышала о его появлении на свет? Она простонала: «Королева Шотландии родила дивного сына, а я бесплодна, как пустошь!» А теперь она хочет спрятать свои истинные чувства за дорогим подарком. Ха!

– Забудь об этой сплетне. Подумай о том, какую возможность это дает Шотландии, чтобы открыться миру после недавних… беспорядков. Мы сможем показать всем, насколько прекрасна и цивилизованна наша страна. Это будет способствовать торговле и укрепит наше значение на политической сцене.

– Что именно ты имеешь в виду? – недоверчиво спросил он.

– Пышную церемонию, какие проводят во Франции. С фейерверками, недельными празднествами, турниром… может быть, даже с боем быков!

Дарнли нахмурился.

– Но это обойдется дорого, – наконец сказал он. – Чем мы будем платить за такую роскошь?

Ей было ненавистно слово «мы» в его устах, но она заставила себя не обращать внимания.

– Я обращусь в казначейство, проведу ревизию наших финансов и, при необходимости, повышу некоторые налоги.

– Неужели лорды пойдут на это, если церемония не будет протестантской?

– Не знаю, но мы посмотрим.

В следующий момент Дарнли подошел к ней и заключил в объятия. Он поцеловал ее, и Мария почувствовала, что готова упасть в обморок от отвращения. Затем Дарнли еще крепче обнял ее и попытался отвести в соседнюю комнату, где, как он думал, находилась ее постель.

– Нет, не сейчас… Еще день. Да и мои дамы где-то рядом.

– Плевать на них! Ты королева. Поверни ключ и запрись от них!

– Нет, Генри, я не хочу оскорбить…

– Катись к черту! – он оттолкнул ее. – Я ухожу. Вижу, что мне здесь не рады!

В ту ночь Марию посетил первый сон о Босуэлле. Ей снилось, что он скачет рядом с ней, как той ночью, когда они выступили к Данбару. Было темно и дождливо – она почти ощущала влагу на щеках. Когда она проснулась, то провела руками по лицу и удивилась, не обнаружив капель дождя. Она почувствовала смущение, как будто он мог узнать, что снился ей.

Но это заставило ее время от времени думать о нем в течение дня. Она гадала, как продвигаются его дела в Приграничье. В конце концов она решила, что эти мысли вызваны замечанием Дарнли. Босуэлл не подчеркивал опасность своей задачи, но было ясно, что она связана с риском.

Что она на самом деле знает о нем? Она арестовала его после громкого скандала и обвинения, выдвинутого его врагом из клана Гамильтонов, который оказался безумцем. Опирась на такие непрочные основания, она посадила Босуэлла в тюрьму, откуда он вскоре сбежал, так что большую часть ее царствования он даже отсутствовал в Шотландии. Поэтому он оставался для нее загадкой, в отличие от других дворян, которых она узнала даже слишком хорошо.

«Он дворянин, но отличается от остальных, – думала она. – Я знаю, что его отец развелся с его матерью, когда Босуэллу едва исполнилось девять лет, а потом его отослали к двоюродному деду в Спайни. «Епископ» имел массу бастардов и специализировался на свиданиях с замужними женщинами. Босуэлл все это видел, когда был подростком… должно быть, там он многое узнал о женщинах. Но где он учился военному делу и мореходному ремеслу? К двадцати одному году, когда он вступил в наследство, он уже прослыл героем пограничных стычек и командовал на море. Я знаю, что он сражался на стороне моей матери…

Действительно, мне так мало известно о нем! Тем не менее он вроде бы становится моей правой рукой».

Той ночью, после нескольких часов без сновидений, Босуэлл снова посетил ее. Ей снилось, что он обнимает и целует ее. Во сне они не могли разговаривать. Он просто потянулся к ней и положил свою сильную руку ей на затылок, растрепав волосы. Его широкое лицо ничего не выражало, оно оставалось бесстрастным, а зеленовато-бурые, как октябрьский день, глаза не моргали.

Во сне он был в грубой домотканой рубахе с небольшими прорехами цвета ячменного хлеба, какие носят крестьяне, она была распахнута на груди, открывая ключицы.

Другой рукой он плотно прижал ее к себе. Он поцеловал ее и приблизил свои губы к ее губам так сильно, что она не ощущала ничего, кроме давления. Их тела соприкасались друг с другом, словно нож и оселок. Давление его пальцев, касавшихся ее головы и спины, не ослабевало и было настолько напористым, что она не сомневалась в реальности происходящего.

Потом, как это бывает во снах, образ Босуэлла развеялся, подобно призраку в утреннем свете. Мария проснулась и обнаружила, что ее ночная рубашка задралась до талии, а волосы закрутились вокруг шеи. Она взмокла от пота под тяжелыми одеялами и с трудом выпуталась из-под них. Потом она лежала на матрасе и давала прохладному сквозняку из окна обдувать свое тело, пока не начала дрожать.

IX

Мария находилась в Тракуэр-Хаусе, живописном старом поместье в долине Твида недалеко от границы, которое когда-то являлось королевским охотничьим домиком. Теперь дом принадлежал другому ее родственнику из клана Стюартов – Джону Стюарту, четвертому лэрду[7]Тракуэра, который был капитаном стражи Марии и помог ей бежать из Холируда. Он пригласил королевскую свиту приехать на неделю и поохотиться в лесах вокруг поместья, изобиловавших мелкой и крупной дичью. В то или иное время года там встречались рыси, волки, медведи и кабаны, а также лоси и олени.

Она привезла туда Дарнли, известного своей любовью к обычной и соколиной охоте. Вынудив себя смириться с его обществом, она надеялась, что это наилучший выход для них обоих. Он станет проводить время на свежем воздухе среди других членов ее небольшого отряда – Босуэлла, Мэри Сетон и ее французского секретаря Клода Нау. После этого он будет слишком уставшим, чтобы приставать к ней со своими требованиями. А если все-таки будет… что ж, ей придется справиться с этим.

Для того чтобы еще больше отвлечь его, Мария настояла на приезде маленького Джеймса вместе с его толстой няней леди Ререс. Ребенок тоже займет Дарнли – по крайней мере она очень рассчитывала на это.

После недавних снов новая встреча с Босуэллом немного смущала ее. Она стыдилась их, как будто он мог узнать об этом, и не сомневалась, что он бы счел их унизительными. Но в личном общении он казался другим, и она радовалась тому, что Босуэлл из сновидений представлял собой создание ее собственного воображения. Этот Босуэлл был более любезным, не таким высоким, а кожа на его лице облезла от солнечных ожогов, полученных во время долгих разъездов верхом.