Книга Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье - Кэтрин М. Валенте

— Перекрестные ссылки! – радостно ответил От-А-до-Л. – Ты же меня научила, помнишь? Волшебное Подземелье – это на В, а главный город – это на Г. Так я и добрался до Тайна. – Его черная морда, фиолетовые усы и большие темные глаза – все сияло от желания разделить с ней этот миг, как бывало раньше, но на этот раз самому, а не в качестве молчаливой тени; запомнить его и сохранить в сердце, так, как это сделал бы тот, другой, Аэл. – Главный город Волшебного Подземелья, – продолжил он, не дожидаясь ответа, – омывается двумя реками – Амарантинкой и Рыжей Туманкой, обе они вытекают из Флегетона на Пустоши Огненной Лошади. Город состоит из четырех районов: Стеклянный Чеснок, Сумрачный Анис, Галопирующий Монстр и Ночная Луковица. Численность населения непостоянна и неизвестна. Высшая точка – Кольцевая Башня, полый рог нарвала, в котором размещен Питомник Пфизиков. Низшая точка – Впадина Нуньосов, и на их могильные курганы лучше не соваться, даже если тебе кажется, что выкрасть черный мед из их ульев очень легко. Главные виды импорта: рис, магнитный железняк, дождь, запасные двигатели, нежеланные дети, юные девы, герои, которым надо отличиться, призраки и тени. Главные виды экспорта: магия, чай, кофе и плоды гранатов. Реки пересекаются в центре города, вблизи королевской резиденции Клевер, стоящей на высоких амариновых ногах (это, Сентябрь, драгоценный камень, который выглядит как рожок с мороженым, весь такой розовато-пурпурный и желтый) и увенчанной остроконечной башней, склепанной из всех видов металла, кроме железа, – из бронзы, меди, золота, серебра, янтарина и свинцовых чушек. Два огромных жемчужных листа, один черный, второй белый, раскрываются, как лепестки, и продолжаются лестницами, которые спускаются в огромный Опаловый Павильон. Мимо не пройдешь!

– Спасибо, Аэл, – просто сказала Сентябрь. Невероятно, насколько это место отличалось от Пандемониума и при этом было на него похоже! Голова шла кругом, и очень хотелось, чтобы Светлячок была рядом и обнимала ее своими бледными зелеными ручками.

Однако теневой Аэл остался недоволен:

– Ты должна сказать: «Давай промотаем до того места, где говорится: «Город находится в стольких-то милях от девочки, которую зовут Сентябрь». Или хотя бы: «Давай промотаем хоть докуда-нибудь, потому что мы уже пришли». А ты меня совсем не прерывала и позволила рассказывать так долго. Это совсем неправильно!

– Я буду прерывать тебя почаще, чтобы тебе было приятно, Аэл! – Сентябрь улыбнулась, и ей захотелось обнять его и утешить, потому что не так уж он и отличался от того Вивернария, которого она обожала. Она решила этого не делать, но потом еще подумала и все же обняла. Его теневая шкура излучала тепло.

Вся четверка прошла в ажурные агатовые ворота Тайна.

Как только они это сделали, тут же в толпе впереди них раздалось звяканье и скрежет. Жуткий, отвратительный звук, будто кто-то играл на гармошке-концертине не то что плохо или неумело, но с таким ужасом в каждой ноте, что Аэл спрятался за спину Сентябрь – впрочем, безуспешно, – а Суббота схватил ее за руку. Баклажанчик застыла на месте. Она стояла так тихо, так ужасно, чудовищно тихо, что когда Сентябрь повернулась к ней, чтобы заключить и ее в семейные объятия, оказалось, что Ночная Додо просто исчезла.

Толпа расступилась, роняя где попало перья, шляпы и даже туфли, – по серебряной дороге к столице скрипя двигался огромный черный грузовик. Это, несомненно, был волшебный грузовик, весь в радугах таких сумасшедших цветов, что Сентябрь затруднилась бы их назвать – может быть, фиореневый, или серебрасный, или зеланжевый. Плети ежевики, усеянные светляками, и гигантские черные цветы выгибались и раздувались над его кузовом, как брезент над армейскими машинами. Фарами служили стеклянные шары, в которых плавали мерцающие серые свечи. Двигатель, если он там был, не производил никакого шума, но темно-зеленые колеса из кожуры кабачков катились по улице с влажным хрустом, да еще эта ужасная концертина…

– Кто бы там ни сидел за рулем, он явно приехал не на Развеселье, – сказала Сентябрь. – Я уверена, он не умеет веселиться… если только там вообще кто-то есть. – И действительно, как ни вглядывалась Сентябрь, она не могла разглядеть водителя – только странная остроконечная красная шляпа с двумя длинными полосатыми перьями пари́ла в кабине волшебного грузовика на том месте, где должна была располагаться голова.

Сбоку от нее, где еще недавно стояла Баклажанчик, раздался ее тихий голос.

– Это Фриц, – прошептала Додо.

Грузовик остановился. С крыши ежевичного тента начала расти, будто живая, длинная серебряная лестница, все выше, выше и выше. Она была бесцветной – просто сверкала, как вода. Наконец дверь грузовика открылась, и появилась красная шляпа; теперь, когда ее можно было разглядеть, она казалась еще краснее. Два пера фазана, а может, какого-то странного, жуткого попугая торчали из нее как рога. Шляпа начала взбираться по лестнице, и ее перекладины скрипели, будто карабкался кто-то тяжелый, однако ног видно не было. Лестница выросла настолько высоко, что Сентябрь, а с ней и всему Тайну, пришлось запрокинуть головы и заслонить глаза рукой, чтобы попытаться увидеть, где она кончается. Красная шляпа парила где-то там, за пределами их взглядов, в вышине Волшебного Подземелья, где его потолок переходил в пол Верхнего Мира.

Баклажанчик опять зашептала, незримо придвигаясь поближе к Сентябрь, – та почувствовала прикосновение мягкого оперения к своей руке, но Ночная Додо оставалась невидимой:

– Слушай. Он вытаскивает свой Бешеный Бурав. На нем рукоятка из черной кости. На рукоятке мерцают звезды. Бурав он получил от Хэллоуин на день рождения, а с ним и другие подарки – Разлучающий Сифон и пояс из карамельного стекла, чтобы носить их на обоих боках, как пистолеты. Это его орудия, и это его символы. Фриц приставляет Бурав к каменному своду мира. Бурав вгрызается в камень, и Фриц начинает поворачивать рукоятку. Раз, другой, третий. Появляется трещинка, не шире твоего мизинца. Фриц приставляет к ней раструб Разлучающего Сифона, и туда, как дымок, вплывает тень. Тень стекает вниз и струится через хрустальное колено сифона, а потом ниже и еще ниже по лестнице, до тех пор, пока какой-нибудь добрый или злой ветер не подхватит ее и не отправит искать свое место в Волшебном Подземелье.

– Как ты все это видишь? Я даже шляпу не различаю! – прошептала Сентябрь.

– Я слышу, – прошептала Баклажанчик еще тише. – Это тоже часть Тихой Пфизики. Очень трудная часть, которую я изучала под руководством Великого Граммофона Баритонного Ущелья, пока моя хозяйка-гоблинша продавала ему пеликана. Если научишься глубоко и полно слушать, слушать не только слова и звуки, но также и пневмодинамикку сердца и света, элементарные частицы грусти и радости, тонкую текучую динамикку сожаления, то не останется ничего, что не было бы тебе подвластно. Я слушала отражения звезд, повороты Бурава, падение теней и медленное ровное дыхание Фрица. Знаешь, он рыдает, когда поворачивает Бурав. Он рыдает, когда тень просачивается в сифон. Он думает, что никто не слышит, но я слышу. Фриц – красный карлик, лютин, из рода невидимых духов-проказников, и его красная шляпа – вроде сердца. В ней его сила и сущность, то есть та его часть, которую он готов демонстрировать всем. А плач лютина – самый тихий плач из всех. Невидимые слезы невидимого человека.