Книга Легенда о свободе. Мастер Путей - Анна Виор

– Но ведь это ты – тот, кто пробудил меня. Ты рискнул и выиграл. Тяжелым трудом ты заработал себе место в моем Первом Круге и имя. Мне не нужна твоя смерть. Но не думай, что она теперь тебе уже не страшна. Ты живешь, пока я бодрствую, и это делает тебя самым преданным мне слугою… и самым опасным моим врагом. Пока самым опасным. Твое имя – Эльфил.

– Что означает оно? – мертвым голосом спросил Атосааль. Язык, используемый Атаятаном-Сионото-Лосом, был неизвестен даже Мастеру Пророку, прожившему больше трехсот лет и имеющему доступ к лучшим библиотекам этого мира.

Древний рассмеялся:

– Ты не знаешь, что означает мое имя, хотя безумно жаждешь узнать. Теперь ты еще и не знаешь, что означает твое имя. Ищи!

Смысла в этих словах Элий не нашел, но Атосааль, по-видимому, смысл этот понял: он побледнел еще больше, даже его губы стали одного цвета с лицом, и он казался безротым призраком со своими длинными, до самых пят, распущенными седыми волосами…

– Принимаешь имя, не зная его значения? Рискнешь еще раз? Как ты рискнул однажды, пробуждая меня? Ты ведь Пророк и должен знать, что такое: принять имя.

Атосааль стоял неподвижно – он боролся с самим собой, но иного выхода, как принять это неизвестное имя, у него не было, и он обреченно произнес:

– Принимаю…

Пришла очередь Элия, и он без страха, высоко задрав голову, взглянул в бесцветные, с кровавой бездной вместо зрачков, глаза. Атаятан, как всегда, улыбался.

– Сын хаоса. Ты не боишься меня. Ты замерзший во льдах и сгоревший в огне. Я не могу дать тебе имя, потому что ты уже назван, ты уже принял свое имя. Давно… очень давно… для человека, конечно. И ты знаешь его.

Элий смутно догадывался, о чем говорит Древний.

– Твое имя – Варталас: Гнев! Не так ли?

– Да, – ответил Элий, не отводя взгляда, – это мое имя!

Глава 8

Сделка

Итин Этаналь

Итин не узнавал сам себя. Да и перестал уж было об этом задумываться. Таким, признаться честно, он себе нравился гораздо больше: веселым, смелым, решительным, имеющим настоящих друзей… и ничего, что среди его друзей в основном боевые Одаренные. А если вспомнить, при каких обстоятельствах они познакомились, так у любого мирного Мастера и вовсе волосы встанут дыбом. Мах и Шос, Тико и Тоше, а также Марил подловили его когда-то в подворотне и хотели устроить ему погребение прямо на улице Города Семи Огней. А сейчас ни дня не проходит, чтобы они не веселились вместе в какой-либо забегаловке, где разливали выпивку, которую Итин и нюхать-то с трудом мог, не то что пить, и пели песни, от которых покраснели бы и Хабар с Эй-Га. Это не означало, что Итин вдруг заделался гулякой и выпивохой – просто теперь он, как и большинство прочих Мастеров Силы, по особому указанию Верховного переехал жить в Здание Совета, а туда не приведешь в гости шумную компанию: строгие старшие Мастера, у многих из которых есть семьи, сразу начнут жаловаться на шум поздней ночью. А подобные таверны открыты все время, и вряд ли, как утверждал Шос, Древний с его приспешниками станет разыскивать в таких местах Одаренных.

Сегодня они весь вечер провели всемером. Когда-то их компания насчитывала двенадцать человек, то теперь Элинаэль – Советник Кисам, Иссима и Эдрал больше времени проводят с ней, нежели с ними, а Вирд так и вовсе – Верховный… только подумать… И Лючин, девушку, которая поначалу была с ними неразлучна, теперь редко можно было увидеть. Хабар из-за этого очень страдал. Поговаривали, что Лучницу встречали в обществе высоченного, широкоплечего рыжего кутийца… А от этого Хабар и вовсе норовил напиться с горя.

Но Итину незачем жаловаться! В простой мужской компании, где не нужно следить ни за манерами, ни за языком, – оно даже веселей. Все парни-студенты: Мах, Шос, Тико, Тоше, Марил и Хабар, были теперь закреплены за Золотым Корпусом и, к своему огромному счастью, тренировались больше там, чем учились в Академии Силы. Они готовились к войне, как и вся Тария. Но этот вечер – пока еще мирный – всецело принадлежит им. «Мы, Одаренные, долго кажемся молодыми, – говорил когда-то Итину его учитель в Академии Силы Мастер Хартей, – но недолго ими остаемся. Веселись, пока горяча кровь». Сдержанный с юности Итин раньше не понимал его мудрости, а теперь вот – последовал совету Мастера.

– Мастер Драг нас загонял совсем, – жаловался Мах, потирая кисть правой руки.

– Тренируй и закаляй тело – и легче будет справиться с любым оттоком, а слабого отлив убьет сразу, – поучительным тоном, повторяя высказывание кого-то из своих учителей, говорит Марил.

– Да… – кивает Мах, – но нельзя же так… без передышки. У меня все тело болит!

– Хочешь назад в Академию, протирать штаны на занятиях по философии? – смеется Шос.

– Да упаси меня Мастер Судеб! – делает круглые глаза Мах.

– Мы с Тико тоже едва ноги передвигаем после занятий, – признался Шос. – Но все равно – это лучше, чем та скукотища, что царит в Академии. Нам еще повезло, а то сидели бы там еще несколько лет безвылазно. А так есть шанс умереть на войне.

– «Пал смертью героя в битве кровавой, с собою и юность врага прихватив, отправившись с братьями в смерти объятья», – задумчиво процитировал Марил строки из баллады, превращая неудачную шутку Шоса в повод для печальных размышлений.

И они замолчали, но ненадолго.

– Хабар! – воскликнул Мах, отодвигая бутыль с вином от парня. – Ты что? Ты так до дому сам не дойдешь! А нам завтра вставать спозаранку!

Хабар сегодня пребывал в особо расстроенных чувствах. Он налегал на выпивку и уже опустошил третий или четвертый кубок.

– А я вот что скажу… – начал он, нечетко выговаривая слова, – лучше бы все было по-прежнему! И Лючин была бы с нами… а не … где-то… где-то… Я ее вообще сейчас… не вижу… Она загордилась!

– Разве Лючин не тренируется с вами? – поинтересовался Итин, который не очень-то разбирался, как у них там в Золотом Корпусе все устроено.

– Нет, – ответил Марил, – она же Лучница; ее определили к Мастеру Маштиме.

– К тому из них, который женщина, – уточнил, ухмыляясь, Мах.

– Но Хабар не только из-за этого волком воет, – подключился к беседе Шос, – ему сегодня опять кто-то рассказал, что Лючин видели с кутийцем.

Товарищи накинулись на Хабара, вынуждая его прекратить упиваться вином и сокрушаться по Лючин.

Итин же задумался об Иссиме: они проводили так много времени вместе, но сблизиться так и не сумели. После произошедшего с Кахом, узнав о преступлении Эбонадо Атосааля, девушка полностью закрылась в себе, ее огорчил поступок деда, что неудивительно. Но еще больше, как показалось Итину, она огорчилась, узнав о чувствах Вирда к Элинаэль. В последнее время она мало общалась с кем бы то ни было, кроме той же Элинаэль и Эдрал. А что оставалось Итину? Лишь вздыхать и сожалеть, что не воспользовался возможностями, робел перед ней и тянул с признаниями? Или напиться, как Хабар?