Книга Перенастройка. Россия против Америки - Игорь Лавровский

В Советском Союзе так и не была создана система национального планирования, характерная для развитого западного социализма. До самого конца своего существования страна управлялась методами внутрифирменного планирования, а эти методы имеют свои ограничения. Корпорация не может быть равна национальной экономике. Неизбежно теряется управляемость.

Оказавшись волею судеб у руля, реформаторы столкнулись с полной потерей управляемости вверенной им системы. Первое, что они должны были сделать, и они это сделали, это снова запустить колеса экономической машины. Для этого освободили людей и деньги. Людям разрешили зарабатывать, а деньгам — циркулировать. Не надо забывать, что тогда у руля предприятий стояли люди, искренне верившие, что зарабатывать и получать прибыль — преступление. Они искренне ждали, когда вернется партком и «всех посадят». В отличие от хорошо образованных реформаторов, не владевших реальными ресурсами, люди, сидевшие на огромных богатствах, «академиев не кончали» и имели самое смутное представление о рыночной экономике.

Постсоветский экономический истеблишмент начала 1990-х сам втягивал криминал в экономику. Во-первых, «красные директора» не хотели сами рисковать в этом стремном деле. Им нужны были зиц-председатели фуксы, которые сидели при старом режиме и которых не очень пугало посидеть и при новом. Во-вторых, они логично рассудили, что фарца и цеховики лучше них понимают в рыночной экономике и их помощь может оказаться полезной. И поехали по России заметные и незаметные люди с толстыми портфелями и чемоданами, нагруженными незаконной наличностью, для оплаты поставок, работы, услуг. Щедрое инфляционное вливание белого и черного нала заставило экономику вздрогнуть и снова задвигаться.

После того как экономика ожила, с ней уже можно было работать. Следующим этапом реформ после восстановления денежного обращения стала приватизация. Сегодня легко рассуждать о достоинствах и недостатках выбранного пути приватизации. Тогда вопрос стоял иначе — как придать более или менее цивилизованные формы начавшемуся стихийному расхватыванию собственности. Революция началась, и нужно было ее институционализировать. Ваучер! Это подействовало завораживающе, как сникерс. Между собственностью и потенциальным захватчиком встал ваучер. Нужно было набрать необходимое количество ваучеров и вступить в сделку с государством. В этом ключ. Вместо стихийного захвата — законная сделка. Ваучерная приватизация спасла ситуацию. Процесс принял относительно приличные формы и завершился без массовых кровопролитий. Постреливали, но в основном друг в друга, а не по сторонам. Теперь, когда основная масса собственности уже поделена, отношения собственности признаны обществом, можно стало исправлять перекосы и улучшать ситуацию. Плохую систему можно улучшить. Хаос улучшить невозможно.

Проедание наследства

Нестабильность общей ситуации в 1990-х годах создавала возможность «большого хапка». И эта возможность была Реализована немногими избранными. История того, как это могло случиться, еще будет написана. Нас больше интересует не то, как это случилось, а что произошло в результате этого грандиозного перераспределения экономической и политической власти.

Скорость накопления ресурсов частными предпринимателями намного превосходила в этот период возможности государства. Произошел перекос возможностей в сторону частных «групп интересов». Нищие тогда по сравнению с их частными контрагентами государственные чиновники начали явно терять позиции. Апофеозом усилившейся роли олигархов стали выборы 1996 года, когда впервые в российской истории группа частных предпринимателей смогла выдвигать какие-то политические требования государству. Такого влияния на политику страны со стороны частных интересов не было со времен Арманда Хаммера и Эндрю Меллона в голодные 20-е годы.

Чем питался экономический рост последних лет? Реформы ненавидимых массами Чубайса и Гайдара выпустили из клетки свободную экономическую мотивацию. Вместо коммунистических ондатровых шапок удачливые гешефтмахеры стали получать тучные «мерсы». Остановившиеся было колеса задвигались. При втрое меньшем объеме экономических ресурсов, чем при коммунизме, Россия производит значительно большую прибыль за счет ускорения оборота общественного капитала. Заметно выросла эффективность внешнеэкономической деятельности. И не только благодаря нефти, но и из-за приближения структуры импорта к реальным потребностям страны.

Одним из важных следствий этого стали почти мгновенная компьютеризация и довольно широкое технологическое обновление производства.

Однако до сих пор рост шел только за счет улучшения управляемости все тем же объемом первичных ресурсов. Нет притока новой, живой крови. Страна не осваивает новых территорий, рожает слишком мало детей и не создает новой технологии. Делится все тот же пирог, созданный еще отцами и дедами. И многим показалось, что конца и края этому не будет.

Но существуют две угрозы — внутренняя и внешняя, которые гарантируют конец относительного благоденствия.

То, что называют в России коррупцией, — это симптом слабости центральной власти и ее неспособность контролировать собственных подчиненных. После 1991 года не только в экономике, но и в государственном управлении произошел не бросок вперед, а откат, возвращение к досоветской, царистской практике делегирования прав кормления. Система сталинского абсолютизма была не модернизирована, а демонтирована. В результате вновь возникла феодальная уния чиновника и купца, бизнесмена — ведь за что платятся взятки? Во-первых, за освобождение от федеральных законов. Простейший пример: взятка инспектору ГИБДД освобождает от правил дорожного движения. Во-вторых, за установление локальной монополии.

Облаченное властными полномочиями физическое лицо, интересы которого были «учтены», препятствует деятельности тех, кто не проявил уважения. Результат такого сердечного согласия обоюдовыгоден — чиновник получает капиталовложение в свое благосостояние (иначе откуда у него могут взяться деньги на статусные товары и услуги), а бизнесмен не должен тратить лишние деньги на капиталовложения в производство ввиду отсутствия конкуренции. При этом в экономику не идут и деньги потенциальных конкурентов, российских и иностранных. Такой унии в российской экономике слишком много, отчего происходит сдвиг в структуре национального богатства от накопления и инвестиций в частное потребление. Иначе говоря, строится меньше фабрик, но больше салонов красоты. Появляются роскошные бутики, но не рабочие места в сфере производства. Растет благосостояние немногих на фоне массового забега на месте в исполнении 90 процентов населения страны. Вроде бы витрин все больше, а реального движения меньше просто за ненадобностью двигаться. Капиталист — тоже человек. Он ленив и недеятелен без причины. Только наличие на рынке ему подобного заставляет колеса крутиться.

Первая, внутренняя угроза экономике — уния чиновников и бизнесменов, уничтожающая конкуренцию и ограничивающая капиталовложения и экономический рост, — очевидна.

Вторая угроза — «внезапное» падение[22]цен на нефть и мировой экономический кризис, быстро высушивающий экономику от избыточной ликвидности. Оптимистичные расчеты, объясняющие, как легко Россия справится с этой напастью, опираясь на ранее накопленное, неточны. Ибо вместе с ценой на нефть падает и рубль. Реальная цена экспорта снижается, а реальная цена импорта растет. В результате резко сокращается в первую очередь инвестиционный импорт, за ним на очереди импорт промышленных комплектующих и полуфабрикатов. Новые квартиры и автомобили уже стоят непроданными, а цены на все продукты питания растут, так как российские мясокомбинаты, например, работают на импортном сырье. Банковский процент жестоко бьет по тем, кто успел вляпаться в ипотеку и приобрести товары и оборудование в кредит. Стабфонд стремительно утекает на затыкание быстро размножающихся черных дыр, и об удвоении ВВП сегодня уже не вспоминает никто, не до того.