Книга Перенастройка. Россия против Америки - Игорь Лавровский

Оказалось, что под коркой идеологического пуританства советской «викторианской эпохи» скрываются те еще фантазии! Сохранявшиеся идеологические ограничения были сметены кипучим напором долго сдерживавшейся интеллектуальной энергии. Были оспорены все основы советского государства и советской культуры. У рядовых потребителей политического продукта это, по-видимому, вызывало такой же шок, как посещение западных супермаркетов в разгар горбачевского опустошения прилавков. Казалось, что все это богатство осмыслить и попробовать невозможно.

Открытие задвижек в идеологической дискуссии внутри советской элиты, внутри системы Горбачев усугубил срывом запоров, препятствовавших прямому участию народа в политической жизни. Событий, подобных съезду народных депутатов СССР горбачевского созыва 1989 года, в истории России не было со времен Учредительного собрания 1917 года. В Кремль ворвалась пестрая толпа представителей всех сословий, национальностей, вероисповеданий и идеологий. Способность нового народного представительства генерировать какие-либо общественно полезные законодательные установления так и осталась непроверенной. Митинговая энергия и поток сознания захлестнули телеканалы, не вынося на поверхность никакого «твердого остатка». Остаток дней своего правления Михаил Горбачев был обречен потратить на арьергардные бои с выпущенным им джинном революции и попытки спасти то, что, как ему казалось, можно спасти.

Компартия, возглавляемая Горбачевым, совершила при осуществлении инициированных самой же компартией гигантских реформ крупные ошибки, стоившие ей власти.

Во-первых, не было единства ни в партии, ни даже в руководстве партии по поводу направлений и темпов изменений. Реформы были начаты, когда представление об их содержании было еще очень туманным. Горбачев уверовал в собственные идеологические клише коммунистов, в знаменитый «ленинский демократический централизм». Возврат мифологизированной шестидесятниками идеологии ленинизма в кремлевскую политику знаменовался потерей управляемости и смысла происходящего. Ленинский демократический централизм обернулся пустой говорильней и апофеозом неорганизованности и недисциплинированности.

Во-вторых, убрав цементирующую партию и страну имперскую идею коммунизма, Горбачев выдернул табуретку из-под ног империи. Оказалось, что под сенью его предшественников в союзных республиках уже сложилась вся основная инфраструктура независимых государств. Республики были готовы к разводу задолго до 1991 года. Полностью провалилась и пресловутая ленинская национальная политика. Стало очевидно, что в знаменитом споре об автономизации прав был не Ленин, а Сталин. Федерализм закончился сепаратизмом.

В-третьих, недостаточно просто провозгласить демократию. Неслучайно исторически первыми возникают монархии. Демократии возникают только в сравнительно богатых и успешных обществах. Осуществление демократических процедур — довольно дорогое удовольствие, а удержание стабильности демократии требует наличия значительных ресурсов для обеспечения высокого общего уровня удовлетворенности общества. Невозможно провозгласить демократию в нищем обществе. Люди могут мириться с неравенством на уровне марок телевизоров или автомобилей, но они не склонны мириться с неравенством на уровне голода. Демократия требует мощной процедуры, мощной дорогой государственной системы и продуктивной экономики.

В-четвертых, они не учли взрывную силу идей, до поры до времени сдерживавшихся «железным занавесом». Идеологическое наступление «новых варваров» на высохшую идеологически империю шло по двум широким фронтам. Массы требовали прав для себя и ограничения власти и привилегий верхов. Бывший в то время первым секретарем московского горкома КПСС Борис Ельцин, оседлав простенький «Москвич» и открыв московские продовольственные рынки для потока товаров, сразу стал кумиром нарождающейся российской нации, легендарным «добрым Царем». Солидный аппаратный опыт Ельцина, наличие у него широкой и мотивированной группы поддержки обеспечили ему решающее преимущество в борьбе с идеологически расползающимся центром, погрязшим в собственной нерешительности. Свято место пусто не бывает. Идеологический вакуум не может существовать долго, и он обязательно заполняется конкурирующими идеями.

Решающий удар бывшей Российской империи нанесла, конечно, сама Россия. Эффективным заменителем потерявшей привлекательность имперской идеи коммунизма стали идеи российской национальной идентичности и индивидуальной самореализации на всех уровнях. Не только региональные начальники обзавелись долей суверенитета, все граждане приобрели значительный индивидуальный суверенитет от государственной машины, восстановили свое самостоятельное человеческое достоинство. Борис Ельцин смог обеспечить себе широкую поддержку со стороны широких масс активной и даже пассивной части населения. Именно это позволило ему стать первым президентом Российской Федерации и открыть новый, неимперский период российской истории.

Благодаря внутренней конкуренции идей и людей в госаппарате России наверх поднялись люди, доказавшие свою дееспособность не только в кабинетных интригах, но и в решении череды острых кризисов, сопровождавших весь период правления Б. Ельцина. Все быстро забывается, но за считанные годы была преодолена гиперинфляция, практически заново были созданы банковская и оптово-розничная системы, возникла фондовая биржа, преодолен финансовый кризис 1998 года, страна прошла через несколько острых политических кризисов, включая катастрофические события 1993 года. Пройден путь от розовой невинности в стиле «МММ — нет проблем» и Кашпировского с Чумаком через олигархат к равноудаленности и относительной стабильности.

Банкротство самой большой госкорпорации

«Государство делает вид, что платит, а мы делаем вид, что работаем». СССР перестал работать, и экономика остановилась. Все, кто моложе 20, уже, наверное, не помнят огромные универсамы, в которых все полки были пусты. Каждый пятый выходит сейчас из московского супермаркета с полной тележкой продуктов. Трудно представить картину пустого московского универсама, куда вывозят одну такую тележку с нарезанной колбасой и 20–30 человек за секунду расхватывают эту колбасу. Этот экономический строй пустых полок сегодня может привлечь только людей с очень специфическим политическим вкусом.

Когда Госплан частью сам остановился, частью был разогнан революционерами, остановился коммунистический механизм формирования и распределения государственного заказа, включая военный заказ. Предприятия встали, не получая ни денег, ни материальных ресурсов. Чубайс и Гайдар не разваливали экономику. Сил даже этой большой двойки не хватило бы, чтобы остановить грандиозную машину общественного производства, это не в силах человеческих. Те, кто валит все исторические проблемы на отдельных людей, по необходимости должны приписывать этим людям сверхчеловеческие способности. Реформаторы вряд ли смогли заколдовать постсоветскую российскую экономику до ее полной остановки. Она остановилась сама.

СССР был очень большой организацией. Чем больше организация, чем больше в ней организационных и информационных связей, тем длиннее процесс принятия решений и тем больше шансов на прохождение случайных ошибок, сбоев в системе. К 90-м годам процесс принятия решений настолько замедлился, а накопленные в системе ошибки были так велики, что СССР нельзя было трогать. Он мог как-то еще катиться по инерции какое-то время, но любые попытки исправления ситуации неизбежно привели бы к коллапсу управления. Именно это и случилось. В конкурентной экономике тоже накапливаются ошибки, но там Действует много экономических агентов и хотя бы некоторые из них совершают правильные действия. Глядя на них, и остальные выкарабкиваются. Все одновременно потонуть не могут. Конкуренция заставляет рыночных менеджеров перерабатывать, эксплуатировать самих себя. Они все время ищут и исправляют свои собственные ошибки. Успех богато вознаграждается, а ошибки караются рублем и потерей статуса.