Книга Кирпич на голову - Марина Серова

Помолчала и продолжила:

— Столько лет терпела, а теперь вот будто прорвало, потянуло на откровения… Незаметная серая мышка, создававшая уют в доме, вечно с детьми, вечно на кухне — идеал восточного мужчины: босая, беременная и у плиты! А ему всегда нравились яркие, веселые, вызывающе одетые, грудастые, глазастые…

— Всем мужикам нравится одно и то же, — мудро заметила я.

— Клянусь, про связь с Виолеттой я не догадывалась! — горячо воскликнула «серая мышка». — Наверное, она продолжалась недолго, всего пару месяцев. Да я и не старалась узнать имя его новой пассии. Зачем нервы себе портить? — Удобная позиция. — Стыдно признаться, но я даже чувствую облегчение.

Сделав последнее откровенное признание, Надя умолкла и погрузилась в свои мысли, а я не стала больше ни о чем допытываться. Если она не знала про связь мужа с «мачехой», то о Дине Пушиной тем более никакой информации предоставить мне не сможет.

Кто же отравил вино? Или сама Дина, или ее сообщник. Интересно, не заметил ли кто-то у нашего костра посетителей из лагеря медиков?

Подошла к бесцельно бродившей около машин Рите, она криво улыбнулась.

— Привет, сестричка!

— Я — частный детектив, — заученно проговорила я. — Послушай, ты никуда не отходила от нашего стола?

— Нет.

— К нам приходил сюда кто-нибудь чужой?

Девушка наморщила лобик.

— Подходили. Одни спички просили одолжить, другие — отлить бензина. Дядя Лева с ними поругался, а папа отлил.

Стоило только отойти ненадолго от стола, как к нему набежала толпа подозрительного народа. Неужели я проворонила убийцу? Или Дина намеренно ждала, пока я отойду, незаметно наблюдая за нами издалека?

— А среди подходивших были женщины? — продолжила я допрос добровольной свидетельницы.

— Была одна.

— Опиши ее, пожалуйста!

— Толстая, некрасивая… Да я не запомнила ее совсем. Обычная тетка, каких миллион. А ты и правда думаешь, во всем Дина виновата? Или Анька нафантазировала?

Я неопределенно пожала плечами. Надо немедленно идти к отдыхающим медикам и брать преступницу. Какие-нибудь улики найдутся потом. Но не успела я сделать и пары шагов в сторону, как ко мне направился Роман.

— Куда собралась?

— Ловить убийцу, — честно призналась я.

— Сейчас приедут крутые парни в бронежилетах и всех поймают. Тебе лучше остаться.

— Но потом может быть поздно!

— Нет!

Мы молча стояли, пронзая друг друга убийственными взглядами. Первым сдался мой «жених»:

— Ладно, уговорила, пойдем вместе!

Из двух зол выбирают меньшее. Чем совсем отказаться от мысли познакомиться сегодня с виновницей моих бед, лучше потерплю «помощь и охрану» Ромы.

Мы спустились вниз по течению ручья. По дороге наткнулись на давешнего горбоносого парня, на этот раз без топора, но с двумя пустыми ведрами. Он довольно помахал ими перед нашим носом.

— Я — дурная примета! Куда путь держите?

— К медикам в гости, — ответила я. — Кстати, в примете фигурировала баба, а не парень.

— Никакой разницы. Вот доказательство: больничные работники только что собрали бутылки, погрузились на машины и отчалили по домам!

— Не может быть! — расстроилась я.

— Не верите — проверьте, — пожал плечами горбоносый.

Мы решили проверить. На то, что на небольшой полянке возле ручья побывали люди, указывали лишь брошенные окурки, обертки и примятая молодая травка.

— Опоздали.

— Ну и слава богу. Не женское это дело — рисковать жизнью из-за каких-то подлецов.

Я поморщилась. Если бы он знал, сколько раз я слышала подобные речи!

Мы вернулись к нашему костру.

Милиция приехала ровно полпятого. Знакомых среди оперов и следователей у меня на этот раз не оказалось, зато обнаружился знакомый криминалист. У него я выведала интереснейшие подробности касательно гибели Петра. Оказывается, подобную картину смерти дает отравление стрихнином, который используется в медицинской практике в качестве средства лечения вялых параличей и парезов. К сожалению, мой эксперт не знал, применяют ли стрихнин в гинекологии.

При обыске обнаружили маленький пузырек с остатками отравы: он валялся среди прочего мусора возле наших машин, и, само собой, никаких отпечатков пальцев на нем не было.

Нас помучили расспросами, а затем повезли в отделение. Я хотела улизнуть, но ни заступничество знакомого криминалиста, ни звонок от Андрюши Мельникова не позволили избежать процедуры дачи показаний в участке. А так как из «родственников» создалась целая очередь, первыми решили пропустить семейных, и я очутилась в самом конце списка, перед Львом и Романом.

Часов в восемь вечера я пила пятнадцатую чашку кофе в кабинете Гарика Папазяна, сетовала на злодейку-судьбу и жалела бездарно потерянное время. Кроме того, меня очень беспокоила мысль: известно ли уже убийце, что я не имею отношения к завещанию Гольдберга? Успели ли ей сообщить? Поверила ли? Если да, то покушения на меня должны немедленно прекратиться, а вот жизни Александра Самуиловича начнет грозить нешуточная опасность.

Эта мысль не давала мне сидеть спокойно, я ерзала на стуле и рвалась в больницу к «папе».

В комнату заглянул Роман.

— У меня две новости: одна хорошая, другая просто отличная. С какой начать?

— С хорошей.

— Нас троих сегодня принять не успеют и отпускают до завтра. Левка уже смылся.

— Ура! — Я вскочила и потянулась. — Давай другую.

— Твоему… эээ… клиенту, то есть старику Гольдбергу, стало значительно лучше, он пришел в сознание и даже начал разговаривать.

— Да ну? — я изобразила удивление. — На какие темы?

— Первым делом попросил вооруженную охрану, а затем котлету с жареной картошкой.

— Оголодал, бедолага. Но охраны он вряд ли добился. Даже если больница предоставляет такую услугу, то не в воскресенье вечером. Ему не у кого требовать, разве что у медсестер с санитарками, все начальство отдыхает.

— Что ты задумала?

— По выражению лица, что ли, догадался? Поеду в больницу.

Роман помялся, повздыхал, но предложил подвезти, и я с радостью согласилась. Как бы то ни было, рядом с ним я чувствовала себя увереннее, почти защищенной от посягательств сумасшедшей преступницы. А то вдруг не поверила она моим признаниям и прилаживает на крыше очередной кирпич.

По дороге Роман молчал, ни о чем не спрашивал и морали не читал, что для него было весьма не характерно. Видно, наши отношения и в самом деле дали трещину. Причем исключительно по моей вине, из-за моего дурацкого вранья. Сейчас корить себя поздно, но на будущее мне это будет хорошим уроком.