Книга Табу на нежные чувства - Марина Серова

— Моя хорошая, моя дорогая. — Олег нежно гладил свою старушку. — Что с тобой сделала Женька?

— Проханов, хватит ныть, — одернула я друга. — Нам надо уходить отсюда, не видишь, у нас раненый.

— Еще и раненый? — Проханов схватился за голову. — Ты меня без ножа режешь, Охотникова.

— Быстро загружаемся, — я уже вытаскивала Смирнова из машины.

— Что вы собираетесь делать со мной? — еле слышно простонал Смирнов, придя в сознание.

— Накормим, напоим, спать уложим, — ответила я.

Проханов и Крапивин помогли мне усадить Смирнова на заднее сиденье «Мерседеса» Проханова.

— Мария Аркадьевна, вы садитесь вперед, — велела я.

— А вы куда сядете? — робко спросила она. Как будто у меня оставалось много вариантов, куда сесть.

— Я буду сзади, — ответила я.

— Рядом с Эдиком? — Крапивина еще имела силы и желание ревновать своего супруга ко мне.

— Рядом со Смирновым. Если он начнет бузить, я сумею его утихомирить.

— Эдик, садись с другой стороны. — Крапивина предпочла проконтролировать, куда сядет ее муж, и только когда убедилась, что меня с Крапивиным разделяет безмолвный Смирнов, успокоилась и села на переднее сиденье.

— Куда едем? — спросил Проханов, заводя машину.

— Придется ехать по области, а потом через западный пост ГАИ проскочить в город. Тут что-то произошло неподалеку, вся милиция стянулась. На посту наверняка проверяют все машины.

— Да, есть такое дело, — живо ответил Олег. — Я пока к вам ехал, настоящую пробку на въезде в город видел. Гаишники всех подряд проверяют.

— Значит, едем на запад.

Мы потратили время, делая крюк, зато беспрепятственно преодолели более спокойный, по сравнению с северным, пост ГАИ. Тут тоже активно проверяли машины, но предпочтение отдавали тем, что выезжали из города. Часть дороги, работающей на въезд, оставили практически без присмотра. Лишь один вялый автоинспектор курил на обочине дороги, рассматривая редкий поток машин. Наш потрепанный «Мерседес» не привлек его внимания, и мы легко проскочили мимо.

— Куда дальше? — уточнил Проханов.

— Пока прямо, дальше я покажу.

Конечно, мне не хотелось везти Смирнова в нашу конспиративную квартиру, но другого адреса у меня не было, показываться в квартире Крапивина мы просто не могли.

Мое внимание привлек берет Крапивиной.

— Мария Аркадьевна, можно попросить вашу шляпку?

— Мой берет? — уточнила она, снимая головной убор. — Пожалуйста. А что вы собираетесь с ним делать?

— Благодарю вас, — я водрузила берет на голову Смирнова, натянув его ему на глаза. — Хочу лишить хулигана зрения, временно, разумеется. Как видимость, Леонид Владимирович? — поинтересовалась я у Смирнова.

— Да пошла ты! — огрызнулся он и дернул головой, желая избавиться от несимпатичной шляпки.

— Ну, ну, не дергайтесь. — Я ударила Смирнова по ноге. — Это временное неудобство, скоро зрение вернется к вам.

Следуя моим скудным указаниям, «налево», «направо», «прямо», Проханов живо довез нас до нужного адреса и остановил машину там, где я ему показала.

— Еще одно маленькое неудобство, Леонид Владимирович, — я достала из кармана чистый носовой платок, скомкала его и засунула в рот Смирнова, — очень не хочется, чтоб вы поднимали шум. Ночь на дворе все-таки.

Смирнов начал рычать и извиваться, но я быстро осадила его:

— А будете сопротивляться, я попрошу эту милую женщину заткнуть вам рот. У нее это неплохо получается, если вы помните.

Крапивина с гордой улыбкой посмотрела сначала на меня, потом на мужа, а Смирнов после этих слов сник и попыток препятствовать нашим действиям не предпринимал. Эдуард Петрович с супругой вышли из машины и помогли мне вытащить Смирнова. Леонид Владимирович по-прежнему ничего не видел. Он выбрался на улицу, я дотолкала его до ближайшей скамейки, усадила и поставила рядом с ним «часовых»: семейство Крапивиных.

— Побудьте здесь.

Они сели на скамейку, рядом со Смирновым, а я подошла к Проханову.

— Олежка, ты не помнишь, как давно мы с тобой виделись, не считая сегодняшнего дня, разумеется? — задала я вопрос.

— Недавно, когда ты в гараже у меня была, — ответил он.

— А до гаража, когда мы виделись?

— Ну, полгода, наверное, уже прошло.

— Вот и отлично. Давай мы будем считать, что последний раз виделись полгода назад, а этих нескольких дней просто не было. Договорились?

— Так машина же… — начал было он.

— А машину я у тебя завтра куплю. Приеду сразу с деньгами и куплю.

— Ну, Женька, ты даешь, — усмехнулся Проханов. — Могла бы просто сказать, забудь, Олежка, про меня и друзей моих, и про дом, в который ты нас привез, тоже забудь. Я ведь парень неболтливый, сама знаешь. Я лишнего трепать не буду.

— Вот и отлично, — улыбнулась я. — Тогда до завтра.

Мы добрались до дома уже в первом часу ночи, на наше счастье, любопытных прохожих поблизости не было, так что на парня с кляпом во рту и наручниками на запястьях никто не мог обратить внимание. Тем не менее мы постарались максимально быстро преодолеть расстояние от подъезда, возле которого остановились, до подъезда, в котором жили.

Оказавшись в квартире, Эдуард Петрович с удовольствием скинул ботинки и потянулся.

— Наконец-то мы дома, как хорошо.

Я с улыбкой посмотрела на своего клиента и повела Смирнова в комнату, где отстегнула наручник с его левой руки и пристегнула к трубе батареи. Сняв с головы Леньчика беретку и вынув кляп, я сказала:

— Устраивайтесь поудобнее, Леонид Владимирович.

Смирнов огляделся по сторонам, потом уселся прямо на пол и зло посмотрел на меня.

— Ты сумасшедшая, — сказал он, — ты даже не представляешь…

— Представляю, — перебила я своего собеседника. — Но вы сами во всем виноваты, у меня не было другого выхода.

— Что тебе надо? — спросил он.

— Просто поговорить.

Пододвинув кресло к батарее, я уселась напротив Смирнова и посмотрела ему в глаза:

— Вам знакомо имя Крапивина?

— Нет, — он отвернулся.

— Крапивин Эдуард Петрович, журналист, который поведал миру страшную историю о том, как сын заказал своего отца. Неужели не слышали о таком?

— Этот худощавый стручок и есть журналист Крапивин? — Смирнов кивнул в сторону кухни.

— Это он.

— Вот гад. — Леньчик покачал головой. — Сначала статьи свои клепает, а потом в заложники меня берет. Меня, Смирнова. Совсем страх потеряли журналюги поганые.