Книга Золотой человек - Мор Йокаи

- Ваш отец, барышня, покоится на дне Дуная.

Тогда Тимея села у борта судна и молча уставилась в воду. Она не проронила ни слова, не пролила ни единой слезы - лишь неотрывно смотрела в водяную глубь.

Тимар счел за благо попытаться утешить ее.

-Вы захворали и впали в беспамятство, а тем временем господь призвал к себе вашего отца. Я находился при нем в смертный час. Все его слова и помыслы были о вас, через меня он шлет вам сое последнее благословение. Выполняя волю вашего отца, я отвезу вас к его давнему приятелю - он ваш родственник по материнской линии и заменит вам отца. Есть у него и родная дочь- молодая и красивая, чуть постарше вас, она станет вам сестрицею. В той семье вас хорошо примут и будут добры к вам. А весь груз, что находится на этом судне, - ваша собственность, она досталась вам в наследство. Вы теперь богатая и всегда будете с благодарностью вспоминать об отце, который с такой любовью о вас позаботился.

У Тимара перехватило горло, когда он довел свою мысль до конца: "... и который умер, чтобы дать тебе свободу, принял смерть, чтобы даровать тебе жизнь!".

Тимар задумчиво разглядывал лицо девушки. А оно не дрогнуло в ответ на его прочувственные речи, из глаз не скатилось ни слезинки. Михай подумал было, что она стесняется плакать при постороннем, и отошел подальше; но девушка не заплакала, даже оставшись в одиночестве.

Ну не странно ли? При виде белой кошки, тонущей в волнах Дуная, слезы ее лились неудержимо, а сейчас, когда ей говорят, что отец ее покоится на дне речном, она и слезинки не уронит.

А может, так оно и бывает: люди, способные расплакаться от мелких переживаний, глубокую боль переносят, молча уставясь в одну точку, - вполне возможно. Однако Тимару сейчас было не до психологических загадок. На северо-западе показались шпили Панчева, а вниз по течению плыла лодка императорско-королевского флота, направляясь прямо к "Святой Варваре"; кроме капитана и восьми вооруженных лодочников там находился и тюремный стражник.

Подплыв к кораблю, незваные гости взяли его на абордаж и вскочили на палубу.

Капитан поспешил к Тимару, поджидавшему его у дверей каюты.

- Вы будете судовой комиссар?

- К вашим услугам.

- На этом судне под именем Евтима Трикалиса плывет турецкий паша; он расхитил казну и бежал вместе с награбленными сокровищами.

- На этом судне плыл грек по имени Евтим Трикалис - торговец зерном, и вез он не какие-то там награбленные сокровища, а чистое зерно, как показал официальный досмотр в Оршове, подтвержденный документально; вот вам первая бумага, извольте прочесть. Ни о каком турецком паше мне ничего не известно.

- Где он?

- Ежели был он греком, то у Авраама, а если турком - то у Магомета.

- Уж не умер ли он?

- Совершенно верно, скончался от дизентерии. Вот вам второй документ - завещание, собственноручно составленное умирающим.

Капитан прочел бумагу от начала до конца, время от времени бросая косые взгляды на Тимею, которая недвижно сидела на том месте, где ее застала весть о смерти отца. О чем идет разговор, она не понимала: язык ей был незнаком.

- Шестеро моих матросов и рулевой могут засвидетельствовать, что он действительно умер.

- То его беда, а не наша. Умер - значит умер, и его, вероятно, схоронили. Вы скажете нам, где он похоронен, а мы велим выкопать труп. Тут находится человек, который его опознает, и если подтвердится, что Трикалис и Али Чорбаджи - одно лицо, то, по крайности, хоть можно будет конфисковать похищенные сокровища. Где вы его погребли?

- На дне Дуная.

- Вот уж напрасно! Зачем вы это сделали?

- Но-но, тише! Вот вам третья бумага - от декана в Плесковице; Трикалис скончался в его приходе, а декан не только отказался провести обряд как положено, но и запретил снести тело на берег. Люди же требовали бросить покойника в воду.

- Черт бы их побрал, этих попов распроклятых! - Капитан в сердцах стукнул кулаком по эфесу сабли. - Вечно с ними хлопот не оберешься. Но вы ведь сможете примерно место указать, где его бросили в реку?

- Давайте разбираться по порядку, господин капитан. Крестьяне в Плесковаце отрядили на судно четверку караульных, чтобы, воспрепятствовать мне перенести тело на сушу, и эти четверо парней ночью, когда все мы спали, без ведома корабельщиков наложили в гроб камней для тяжести и опустили его в Дунай. Вот собственноручная расписка самих злоумышленников; возьмите ее, господин капитан, и вам не составит труда отыскать их, допросить и наказать поделом.

Капитан был вне себя от ярости; он разразился сардоническим хохотом, поперхнулся, сердито закашлялся и, дочитав бумажонку до конца, швырнул ее Тимару обратно.

- Славно тут у вас все уладилось! Обнаруженный беглец умер, с ним теперь не побеседуешь; поп, видите ли, не разрешил предать его земле; крестьяне сбросили покойника в воду и выдали бумагу, подписанную именами, которых человек отродясь не носил, указали названия деревень, каких никогда на свете не было. Беглец скрывается на дне Дуная, а мне теперь либо баграми прочесывай весь Дунай от Панчева до Смедерева, либо ищи-свищи двух негодяев, одного из которых кличут Каракасаловичем, а другого Стириопицей. И груз я конфисковать не могу, коль скоро личность беглеца не установлена. Да, господин комиссар, вы на славу расстарались, ловко все обделали! И бумагами обзавелись на все случаи, вон их у вас сколько: одна, две, три, четыре! Готов поспорить: вздумай я востребовать свидетельство о крещении этой вот барышни, вы мне и его представите в наилучшем виде.

- Если вам будет угодно.

Правда, свидетельство а о крещении Тимар представить не смог бы, зато сумел скроить такую дурацкую физиономию, что капитан только покачал головой. Рассмеявшись недобро, он похлопал Тимара по плечу.

- Вы прямо золото, а не человек, господин комиссар! Спасли этой девушке всю ее собственность, ведь за отсутствием отца я не могу ни ее задержать, ни на имущество ее арест наложить. Можете продолжать путь. Золотой вы человек!

С этими словами капитан резко повернулся, ближайшему лодочнику, замешкавшемуся на палубе корабля, влепил такую оплеуху, что тот чуть не свалился в воду, и велел немедленно убираться всем с корабля.

Но когда спустился в лодку, еще раз внимательно посмотрел назад.

Судовой комиссар взирал ему вслед все с тем же дурацким выражением.

Груз "Святой Варвары" был спасен.

Роковой конец "Святой Варвары".

Теперь "Святая Варвара" без помех держала свой путь вверх по течению, и у Тимара не было иных забот, кроме повседневных хлопот с погонщиками.

Путешествие по Дуная вдоль Большой Венгерской низменности - впечатление на редкость однообразное; здесь не встретишь ни скал, ни водопадов, ни руин исторических памятников - лишь уныло-скучные берега, поросшие тополем да ивой.