Книга Война - судья жестокий - Анатолий Полянский

Зря, наверное, не согласился на предложение ребят. Ведь зазывали бывшие одноклассники удариться в бизнес, от армии обещали напрочь откосить. Есть, говорили, у них на такой случай заветные каналы, где тити-мити решают абсолютно все проблемы. Не захотел, дурак! А почему?.. Противно быть торгашом. С детства не люблю облапошивать ближнего. Если уж честно, то еще в школе мечтал стать писателем, редактировал стенгазету и на худой конец соглашался на профессию журналиста. А сальдо-бульдо, налоги и прочая мура — это не по мне!..

Вдруг послышался до боли знакомый голос. Распахнув глаза, я увидел маленькую точеную фигурку в форме.

— Ты что тут делаешь, Костя? — спросила Надин. В синих, спорящих с голубизной неба, глазах прыгали озорные чертики.

— У меня наряд при штабе, — словно оправдываясь, пробормотал я.

— В наряде, значит? Это хорошо… — Ее тоже, могу поклясться, обрадовала наша встреча.

С того памятного дня, когда Надин появилась в полку, мы виделись урывками, да и то издали. Мест, где можно было встретиться наедине, здесь просто не существовало. А так хотелось обнять ее и целовать до одурения, как бывало… Но мы были молоды, здоровы и влюблены. Я-то, во всяком случае, за обладание Надюшей жизнь готов был отдать.

— Пойдем к нам в отдел, — сказала она. — Там сейчас никого нет.

Лучшего предложения быть не могло. Представлялась возможность хоть какое-то время побыть вдвоем. Я вскочил и пошел следом. Мы поднялись на второй этаж. Кабинет, хоть и заставленный различной аппаратурой, был довольно большой.

— А тебя не накажут? — спросил я шепотом, словно меня могли услышать в пустом здании. — Сюда ведь наверняка вход посторонним запрещен.

— Какие могут быть секреты от воина, службою живущего, — засмеялась Надин и поспешно заперла дверь на ключ. В следующую секунду мы бросились друг к другу. Я целовал ее щеки, нос, подбородок. Отыскал губы и приник к ним. Поцелуй был долгим. Мы дышали, как загнанные лошади.

— Так с ума сойти недолго, Костя, — простонала Надин. — Что дальше будет?

— Не могу без тебя — это я знаю. Готов на все, лишь бы мы были вместе!

В ее глазах блеснули слезы. В них явно читалось: а я могу? Надюша бессильно опустилась на стул, сказала бесцветным голосом:

— Мы ничего не можем изменить, Костик. Понимаешь?

— Да… Но зачем плакать, — сказал я глупость…

И тут наше свидание было прервано самым бесцеремонным образом. Кто-то тяжело протопал по коридору и, остановившись у двери, попытался вставить ключ.

— Какая это сука сломала замок! — чертыхнулся человек за дверью.

— Прапорщик! Мой начальник, — шепнула Надин. Глаза ее испуганно заметались по комнате, но спрятать меня было решительно некуда.

Повозившись с замком, прапорщик еще раз матюгнулся. Мы стояли, затаив дыхание, словно тот, за дверью, мог его услышать. Наконец прапор, очевидно, решил сходить вниз за инструментом. Его грузные шаги протопали по коридору и затихли на лестнице, ведущей вниз. Надин подскочила к двери, прислушалась и быстро отперла.

— Иди скорее вправо, в конец коридора, — шепнула. — Только не попадись никому на глаза.

Я, как вор, бесшумно шмыгнул из кабинета и затаился за выступом. Прапорщик вернулся минут через пять с увесистым молотком, но у распахнутой двери его ждала Надин.

— Это вы стучали, Иван Иванович? — пропела она невинным голоском. — А я придремнула немного. Устала что-то.

— Зачем было запираться? — недовольно и, как мне показалось, подозрительно пробубнил прапор.

— По инерции. Сейчас столько ворья развелось, что невольно, как дома, привыкаешь запирать за собой дверь.

Прозвучало довольно натурально. Вот же притворщица! Я и не подозревал в ней таких артистических способностей. Но не запри Надин дверь, прапор бы нас застукал. Легко представить, какой грандиозный скандал разразился бы тогда в полку…

Вторая радостная весть того бегового дня оказалась еще более неожиданной. Надин, я это знал, все-таки находилась рядом. Я не разыскивал ее, сдерживаясь порой из последних сил, оберегая покой и честь любимой женщины. Думаю, она тоже страдала, но мы сами поставили себя в положение, из которого оба не видели выхода… А вот внезапное появление капитана Шелеста в штабе полка к концу моего наряда было как гром среди ясного неба. Кого другого, думал, можно увидеть в районе боевых действий, только не следователя прокуратуры.

— Вы? Здесь? Каким образом? — только и смог выдавить я.

— Что в моем появлении удивительного? — спросил в свою очередь Шелест. — Всякое дело положено доводить до конца, иначе висяк, а за висяки нашего брата по головке не гладят. Рад тебя видеть, Костя. — Капитан крепко пожал мне руку.

Наша симпатия оказалась взаимной. Я ведь тоже привязался к этому неординарному человеку, хотя проработали вместе всего ничего.

— Слышал, ваша рота побывала в отчаянной переделке, — сказал капитан. — Склады боевиков все-таки обнаружили?

— Они оказались в пещерах. Там хранились боеприпасы, продукты, оружие, даже полные комплекты нашего камуфляжа с погонами и прочей атрибутикой.

— Сказали, ты в этой операции отличился.

— Было дело, — уклончиво отозвался я, хотя уже знал: комбат представил нашу пятерку, сдержавшую бандитов у входа в ущелье, к боевым наградам. Я, конечно, не лишен тщеславия, но хвастаться преждевременно считал глупым. Вдруг разгильдяю, каким числилась моя персона, покажут фигу?

— Ну, ну, скромность, безусловно, украшает человека. Я точно знаю, — сообщил Шелест, — есть решение о награждении тебя и еще четверых ребят медалями «За отвагу», а командира роты — орденом Мужества. Так что поздравляю с боевым крещением. Ты выдержал испытание огнем! Может, станешь в будущем кадровым военным?

— Ни за что. «Выше ножку, шире шаг» изо дня в день — этого я выдержать не в состоянии.

— Не обязательно быть строевым офицером. Хочешь, устрою тебе рекомендацию на юрфак военного гуманитарного университета? У тебя, сдается, есть задатки сыщика.

— Как вы?

— Спасибо за комплимент, — засмеялся Шелест. — Начальство, увы, другого мнения. Побег Вышневца с оружием так за мной и числится. Вот, прислали доводить дело до конца. Надеюсь, не откажешься снова пойти ко мне в помощники?

— Если разрешат — с удовольствием.

— С твоим начальством как-нибудь договорюсь. Пойдем в курилку. Расскажешь, что тут у вас творится.

— А вы надолго приехали? — поинтересовался я, затягиваясь дымком предложенной мне сигареты.

— Бессрочных командировок, как ты понимаешь, не бывает, но пока дело не закрыто, придется тебе потерпеть мое общество…

Шелест, как всегда, был ироничен, жизнерадостен и свято верил в людей. «Народ у нас, Костя, неплохой, — говаривал он. — Злым его нынче наша паскудная действительность сделала. Но хороших людей значительно больше, чем плохих…»