Книга Калинов мост - Алексей Гравицкий

— Смотри-ка, и вправду очнулась. Придуривается.

Люда молча открыла глаза. Напротив нее на табуреточке сидела ветхая бабка. Сколько ей лет Люда не смогла бы сказать точно. Но явно много. Рядом с ней стоял мужичок в камуфляже.

— Отпустите меня, — попросила Люда. — Зачем я вам?

— Для дела, — пояснила старуха.

Мужичок ухватил крепкими пальцами за подбородок и повернул ее лицом к себе. От его взгляда стало страшно. Люда почувствовала себя маленькой девочкой в темном лесу, полном зверья. Огромного и зубастого.

— Как ты здесь оказалась? — спросил мужик.

— Вы ж меня сюда и приволокли, разве нет? — Люда почувствовала, что еще мгновение и разревется.

Деваться было некуда. Если мужика она еще могла попробовать охмурить чисто по-женски и попытаться выкрутиться, то присутствие старухи неопределенного возраста убивала такую возможность на корню. Бабке, напротив, можно было бы надавить на материнские чувства, но здесь мешал мужик. Круг замыкался.

— Дурочку не валяй, — покачал головой мужик. — Я не про квартиру, а про этот мир. Кто тебя сюда вытащил.

Люда не выдержала и все-таки заплакала.

— Я не понимаю о чем вы.

Мужик разжал пальцы. Подбородок саднило.

— Нет, — повернулся он к старухе. — Ничего она не помнит.

— Без тебя вижу, — проворчала старуха. — Оттащи ее с ковра.

Мужичок взялся за две ножки стул, поднял вместе с ней. Люда взвизгнула.

— Не ори, дура, — фыркнул мужик в лицо.

Стул опустился на другом конце комнаты. Теперь вся она была как на ладони. Люда со страхом и непониманием смотрела, как старуха сматывает в рулон ковер, что лежал на полу. Под ковром, прямо по центру был начертан круг. Края его были не сплошными, а состояли из какой-то древней вязи. Зацикленный на фашистах и третьем рейхе Колян показывал ей как-то книжку, в которой были похожие значки.

Мужик присвистнул.

— Ого, старая, а ты я смотрю во всеоружии. Когда намалевать успела?

— Давно готовилась, — сообщила та. — Я вообще предусмотрительная, если не заметил. Раздень ее лучше.

— Вот еще, — снова фыркнул мужик. Фыркал он часто и как-то по-кошачьи. — Что б мне потом с Милонегом разбираться, когда он в память вернется? Сама и раздевай.

Старуха уже сидела на коленях на полу перед кругом у двери комнаты.

— Не сбивай настрой, — посоветовала она. — Делай, что сказано.

Мужик с сомнением подошел к девушке, рванул ворот блузки. Люда извернулась и тяпнула его за палец.

— Я не дамся, — завизжала из последних сил. — Я кричать стану.

Воплотить угрозу в жизнь она не успела. Последнее, что почувствовала, прежде чем потерять сознание, были сжатые на шее тиски.

Игорь оказался невероятным знатоком пива. В кухню он бегал раз шесть. Каждый раз приносил что-то новое в количестве трех бутылок. Одну вливал в Олега, две выпивал сам. При этом оставался, как казалось, ни в одном глазу.

Говорить с ним было приятно, причем не только о пиве, про которое бородатый с каждой новой бутылкой рассказывал новую историю, но и вообще за жизнь. После третьего захода Игоря на кухню они перешли на ты. После четвертого открыли окно, благо музыку во дворе больше не врубали. После шестого Олег решил подышать свежим воздухом.

— Слушай, красивый вид у тебя из окна, — отметил он, зависнув с пивом на подоконнике. — Жаль только на одну сторону. И дом этот мешает.

— С крыши лучше видно, — пожал плечами Игорь. — Пошли.

— Куда? — не понял Олег.

Игорь уже поднялся, вышел в коридор и натягивал ботинки.

— Как куда, на крышу. Вид покажу.

— Там небось решетки, заперто все.

Бородатый затянул шнуровку на ботинке, поднялся и поглядел Олегу в глаза.

— Слушай, герой, не гунди. Если что — там перила, прутья подогнем и пролезем.

Но подогнуть прутья не получилось. Та же заботливая рука, что поставила на пути металлическую решетку, заботливо напаяла на перилла вертикальные металлические прутья.

— Я ж говорил, — меланхолично хмыкнул Олег. — Они с террористами борются. Уж сколько лет, как все крыши позапирали.

Игорь сурово посмотрел на Олега.

— Ты серьезно думаешь, что террористов это остановит?

— Нет.

— Тогда от кого эти решетки?

Бородатый глядел испытующе, будто молча требовал ответа. Олег не выдержал и пожал плечами.

— Подержи, — протянул Игорь бутылку с пивом и, не дожидаясь реакции, побежал вниз.

В квартиру влетел молниеносно, вытащил из-под шкафа ящик с инструментами. Выдернул плоскую отвертку, пассатижи и молоток. Щелкнул выключателем и выскочил обратно на лестницу. Внутри появился азарт, какой возникал всегда, когда чувствовал, что поступает правильно, хоть и против общественных устоев. Дверь запирать не стал, прикрыл только. Кто знает, сколько еще туда-обратно бегать. А замки, один черт, от честных людей.

Олег стоял с двумя бутылками пива возле решетки. На инструмент посмотрел с сомнением.

— И что ты с этим сделаешь?

Игорь перехватил, опоясавший решетку металлический хомут, на котором болтался амбарный замок. Замок прихватывал хомут к перилам. Решетку держал не он, а металлическая стяжка на хомуте. Игорь поддел стяжку отверткой. Та поддавалась слабо.

— Не проще было ножовку взять? — подал рационализаторское предложение Олег.

— Зачем портить чужую работу? — Игорь посмотрел с искренним удивлением. — Опять кто-то рассердится, придумает новую решетку, а то вовсе глухую дверь поставит. Сейчас просто хомутик отожмем и войдем, а потом назад привесим, раз им так нужен этот замок.

Он с натугой поддел отверткой стяжку. Металл поддался-таки грубой силе. Через несколько минут хомут вместе с замком безвольно повис на перилах. Игорь распихал инструмент по карманам и потянулся за пивом.

— Никто не имеет отобрать у человека право на крышу, — выдал он назидательно непонятное. — Понимаешь о чем я?

Олег помотал головой.

— Пей, — потребовал Игорь.

Цербером стоял над парнем, пока тот глотал из горлышка. Когда жидкости в бутылке стало заметно меньше, бородатый царским жестом распахнул решетку.

— Лезь.

На крыше было свежо. Ближайший дом теперь казался ниже и светился в ночи окнами чужих жизней, что еще не успели отойти ко сну. С одной стороны дома пейзаж был более темным и урбанистическим, с другой открывалась светящаяся миллионами огней панорама.

Бежали черные в гирляндах фонарей дороги. Светились величественные высотные здания. Ниже подсвечивался спящий город. Пейзаж завораживал. Даже самый большой ненавистник городской жизни вообще и мегаполиса в частности не смог бы не признать, что в этом есть своя неповторимая красота.