Книга Две сорванные башни - Дмитрий Пучков

– Так, ну че тут? Мне доложили, что поймали покемонов.

Сеня, известный своим гонором, как всегда, был способен только усугубить положение:

– Какие мы тебе покемоны? Фильтруй базар. Главбрат даже слегка не поверил своим ушам, а потому не слишком рассердился:

– А кто же ты такой, родное сердце? Говори. Федор, который ради сохранения собственной жизни был готов признаться в чем угодно и породниться хоть с техасскими опоссумами, не то что с покемонами, привычно задвинув недипломатичного приятеля, принялся разруливать конфликтную ситуацию:

– Это паренек из наших. В законе. Зовут Сеня Ганджубас.

Главбрат даже улыбнулся слегка:

– Ганджубас – это пять. Приободренный таким влиянием своего имени.

Сеня опять влез с «программным заявлением»:

– А это Федор Сумкин.

Главбрат нахмурился, недобро смерив взглядом Федора:

– Сумкин? Сумкин – это два, – впрочем, у карапузов, судя по настроению командира «лесных братьев», еще оставались шансы:

– Кого еще знаешь?

Федор, наученный горьким опытом, принялся аккуратно подбирать слова:

– Во-первых, Пендальфа Серого, – он внимательно следил за реакцией главбрата, но тот не слишком высоко оценил столь ценное в глазах карапузов знакомство, и Федор поспешил продолжить: – Во-вторых, Лагаваса и коротышку Гиви.

Эти двое впечатлили местного главаря еще меньше. Надежд же на авторитетность следующих кандидатур было еще меньше:

– Наших еще двух пацанов – Мерина с Пип-пином. И еще Голого – инвалида.

Судя по выражению лица главбрата, шансы карапузов показать себя хотя бы мало-мальски значимыми персонами таяли как снег в июле. Федор выкинул последний козырь:

– Ну и потом Агронома с Баралгином, – и, кажется, попал в цель. «Лесной брат» отреагировал моментально:

– Это какого Баралгина, питерского? Федор поспешил поправить своего собеседника:

– Нет. Баралгина Гондурасского. Бросившийся на карапуза «лесной брат» принялся трясти его за грудки:

– Так ведь зарезали братана моего, Баралгина. Федор изумился услышанному с убедительностью главного претендента на роль Гамлета:

– Зарезали? Кто, где?

Главбрат даже слегка ослабил хватку, но, впрочем, подозрительностью страдать не перестал:

– Меня терзают смутные сомненья. Странно, что он с такой шпаной хороводился. – Взгляд его остановился, словно бывалый вояка поперхнулся чем-то. Так продолжалось, пока он, немного успокоившись, не выдавил из себя: – А ведь он был нашим лучшим опером, – тут на его глазах выступили слезы размером с его кулачищи.

Картинка вырисовывалась, прямо скажем, неприятная – Федор и Сеня мысленно готовились к печальной для себя развязке, но им на помощь пришел запыхавшийся опер, влетевший в помещение и с ходу бросившийся к своему командиру:

– Товарищ капитан! Бритого нашли. Главбрат вскочил с табуретки, на которой сидел, отпихнул ее в сторону и, скосив взгляд, указал оперу на карапузов и пошагал к выходу. Сообразительный опер подпихнул мало что понимающих приятелей вслед за свои командиром.

Сеню и Федора провели по каким-то незаметным тропкам и вывели к обрыву, на краю которого уже стоял, скрестив руки на груди, главбрат. Взгляд его был устремлен куда-то далеко вниз. Обернувшись к подошедшим, он жестом подозвал к себе Федора и подтолкнул того к самому краю:

– А ну, глянь. Этот, что ли, ваш бритый инвалид?

Федор опасливо глянул вниз – у него кружилась голова. Где-то далеко внизу в лунном свете, отражавшемся в воде, плескался в небольшом озерце неопознанный плавающий объект. По правде говоря, Федор решил для себя, что их тупо развели, и им крышка – стоит только командиру «лесных братьев» слегка подтолкнуть его в спину.

Оглядевшись по сторонам, он заметил, что среди скал, теснившихся вокруг, затаились люди в мешковатых плащах с капюшонами. Главбрат, не дождавшись от карапуза ответа, махнул рукой, и заблестели среди скал то тут, то там прицелы снайперских винтовок. Федор сообразил, что удрать не удастся, впрочем, был в этом и положительный момент – судя по всему, их персоны покуда волновали «лесных братьев» меньше, чем личность неизвестного пловца. Главбрат опять повернулся к карапузу:

– Говори быстрей. У пацанов уже руки устали. Поборов страх, Федор снова заглянул за край обрыва. Пловец, нарезавший круги по воде, слегка подустал и принялся выбираться на валун, торчащий посреди маленького озерца. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это не кто иной, как Шмыга, он же Голый.

Потерявший всякую осторожность хмырь, похоже, нашел, чем поживиться в горном озерце, и сейчас пребывал в прекрасном настроении. Он приплясывал на камне, прочищая уши и напевая дурным голосом:

– Шаланды полные фекалий в Одессу Голый приводил. И все вокруг нос зажимали, когда в пивную он входил. Я вам не простой ассенизатор, и я не простой советский мент…

Федор аккуратно отодвинулся от края обрыва. По его груди скользнула метка лазерного прицела, что моментально прибавило карапузу сговорчивости. Кивнув головой, он подтвердил:

– Точно. Это он. Только он не Бритый, а Голый. Инвалид умственного труда. У него голова со смещенным центром тяжести. Хотите, я его позову?

Главбрат махнул рукой, показывая своим людям, чтобы те опустили оружие, и жестом пригласил Федора исполнить его любезное предложение.

Карапуз, решивший заработать таким образом индульгенцию, ринулся исполнять обещанную подлость. Он спустился к самому озеру и, зайдя Голому со спины, подозвал того:

– Шмыга. К ноге.

Обернувшийся ему навстречу хмырь моментально спрятал руки за спиной, но Федора было не провести:

– Че ты жрешь всякую пакость. Сюда иди. Иди сюда.

Шмыга попятился назад, все еще держа руки в «интересном» месте:

– А Толстый сказал, что вегетарианцам рыбу можно.

Федор, мелкими шажками придвигавшийся к Голому, почти вытеснил того на самый край валуна:

– Шмыга, пошли со мной. У нас пиво есть. Выпьем, рыбкой закусим. Че ты, как неродной, по канавам шаришься, – карапуз доверительно вытянул руку: – Иди, Шмыга. К ноге!

Хмырь перекинул в свою пасть рыбину, которую до сих пор прятал за спиной, и на «своих четырех» двинулся к Федору.

В тот самый момент, когда он почти добрался до карапуза, где-то в кустах послышалось шевеление. Голый застыл с рыбиной во рту и, почуяв неладное, дернулся было назад, но было поздно. Налетевшие со всех сторон бандиты в плащах с капюшонами принялись вязать доходягу по рукам и ногам, а когда он стал кусаться, еще и накинули ему мешок на голову – по всему было видно, любили они это дело.