Книга Бетонный остров - Джеймс Грэм Баллард

Мейтланд заглянул в багажник. Помимо автомобильных инструментов, там мало что осталось, а их дарить не хотелось. Они могут пригодиться при побеге.

— Похоже, ничего не осталось, Проктор. Монтировка тебе ни к чему.

Проктор сделал тупой жест, его лицо напоминало сморщенную планету. Как голодный ребенок, неспособный смириться с реальностью пустой полки, он довел себя до пика ожиданий. Его лицо поочередно искажалось от жадности, терпения, желания. Переминаясь с ноги на ногу, он терся рядом с Мейтландом и не слишком дружелюбно его подталкивал.

Встревоженный странным поведением Проктора — вот она, расплата за доброту, а ведь каким паинькой был, когда получал костылем по шее! — Мейтланд потянулся к картонке с вином. Бургундского оставалось две бутылки, и он собирался придержать их для себя, пользуясь услугами Джейн, которая покупала бродяге дешевый испанский кларет.

— Ладно, Проктор, забирай. Но до вечера не пей.

Он протянул бутылки бродяге, который схватил их дрожащими от возбуждения руками и на мгновение забыл и о Мейтланде, и о разбитой машине.

Мейтланд молча смотрел на него, постукивая пальцами по костылю.

— Я нужен тебе, чтобы выдавать паек, Проктор, — не забывай об этом. Я изменил всю твою жизнь. Вино к ужину, вечерний костюм — как вы все любите, чтобы вас эксплуатировали!..

Подъезжая верхом на Прокторе к бомбоубежищу, Мейтланд взглянул на полотно виадука. После дождливых дней бетон быстро высох, и склон белел на фоне неба, как стена какого-то огромного воздушного замка. Под пролетом виднелись подъездные пути к Вествейской развязке — лабиринт наклонных направляющих и примыкающих дорог. Мейтланд ощутил одиночество, как на чужой планете, покинутой ее жителями — расой дорожных строителей, которые давным-давно исчезли, но завещали ему эту бетонную пустыню.

— И ныне отпущаешь…— бормотал он себе под нос, — ныне отпущаешь…

Отдыхая на солнце, он уселся у стены бомбоубежища и закутался в желтую шаль. Проктор присел на корточки в нескольких шагах поодаль, готовясь откупорить бутылку бургундского. Сначала он выполнил короткий, но тщательный ритуал, который выполнял над каждой банкой мяса и пачкой печенья, подаренными Мейтландом, — ножом соскоблил с бутылки этикетку и разорвал ее на мелкие кусочки. Подарив бродяге найденный в багажнике экземпляр «Лайфа» трехлетней давности в надежде, что большие фотографии смогут вернуть мысли Проктора в мир за пределами острова, Мейтланд увидел, как журнал превратился в кучу тщательно измельченного конфетти.

— Тебе не нравятся слова, да, Проктор? Ты даже разучился говорить.

То же самое было справедливо и в отношении его зрения. Мейтланд убедился, что Проктор не слепнет, просто в этом безопасном царстве зарослей на острове он предпочитает полагаться на свои рубцеватые пальцы и осязание.

Мейтланд повернулся к бетонному основанию дорожного знака у примыкающей дороги; на белой поверхности этого основания он когда-то чертил свои путаные письмена.

Он щелкнул пальцами, исполнившись внезапной убежденности в том, что скоро выберется отсюда. Подняв костыль, как школьный учитель — указку, Мейтланд ткнул им в Проктора:

— Проктор, я хочу научить тебя читать и писать.

ГЛАВА 20присвоение имени

Сидя на сырой земле, Мейтланд смотрел, как Проктор, словно счастливое дитя, идет к бетонному основанию дорожного знака. Не прошло и получаса, как нерадивый ученик превратился в старательного и послушного. Неровные буквы его первой азбуки уже выпрямились и приобрели четкость. Он двумя руками водил по бетону, выписывая в ряд свои «А» и «X».

— Хорошо, Проктор, ты быстро учишься,-поздравил его Мейтланд. Он ощущал прилив гордости за успехи бродяги. Такое же удовольствие он испытывал, обучая сына играть в шахматы, — Это же великое изобретение — и почему люди не пишут сразу двумя руками?

Проктор восторженно взирал на плоды своих трудов. Мейтланд дал ему вдобавок два косметических карандаша, позаимствованных у Джейн Шеппард. Бродяга сжал Мейтланду руку, словно убеждая его в серьезности своего желания учиться. Сначала, когда Мейтланд вывел первые несколько букв алфавита, Проктор отказывался даже смотреть на них и съежился в сторонке, словно ему угрожало какое-то страшное проклятие, однако через десять минут уговоров он преодолел свой страх, и нижняя часть поверхности кессона покрылась его каракулями. Мейтланд держался рядом.

— Это не долго, верно? Все эти годы, что ты потерял… А теперь позволь показать тебе, как пишутся некоторые слова. С какого хочешь начать

— цирк, акробат?

Проктор беззвучно пошевелил губами. Потом робко выговорил:

— П… П… Прок-тор…

— Со своего имени? Ну конечно! Как же я не догадался. Это уникальный момент. — Мейтланд похлопал его по спине. — Вот, смотри. Я хочу, чтобы ты переписал эти буквы фута на три повыше.

Он взял у Проктора карандаш и написал:

МЕЙТЛАНД ПОМОГИТЕ

— П… П… Проктор…— повторял он, водя пальцами по буквам. — Это твое имя. Теперь перепиши это покрупнее. Запомни: ты впервые пишешь свое имя.

Прослезившись от гордости, бродяга посмотрел на выведенные Мейтландом буквы, словно стараясь запечатлеть их в своем угасающем уме, и начал обеими руками чертить такие же на бетоне. Каждое слово он начинал с середины, продолжая влево и вправо.

— Еще раз, Проктор! — крикнул Мейтланд сквозь рычание взбирающегося по примыкающей дороге грузовика. От волнения бродяга путал буквы, и получались неразборчивые каракули. — Начни снова!

Захваченный собственным энтузиазмом, Проктор не слушал. Он шкрябал на бетоне, переставляя разные части имени Мейтланда и с восторгом выводя жирные буквы до самой земли, словно собрался каждый квадратный дюйм острова покрыть надписями, которые считал своим именем.

Наконец бродяга удовлетворенный отошел от стены и, сияя, сел рядом с Мейтландом.

— Боже всемогущий…— Мейтланд устало оперся головой на костыль. Хитрость не удалась, и отчасти из-за того, что он не учел неуемной благодарности Проктора. — Ладно, Проктор — я научу тебя еще некоторым словам.

Когда бродяга наконец успокоился, Мейтланд наклонился и прошептал с наигранным озорством:

— Новые слова, Проктор, — такие как «жопа» и «говно». Ты сможешь написать такое, а?

Проктор нервно захихикал, а Мейтланд тщательно вывел:

ПОМОГИТЕ АВАРИЯ ПОЛИЦИЯ Он смотрел, как Проктор неохотно переписывает слова. Бродяга работал лишь одной рукой, а другой прикрывал написанное, словно боясь, что его поймают за этим занятием. Но вскоре бросил и тыльной стороной руки все стер, поплевав на окрашенный бетон.

— Проктор! — попытался остановить его Мейтланд. — Никто тебя не увидит!

Проктор бросил карандаши, но продолжал с гордостью смотреть на перепутанные фрагменты имени Мейтланда, потом сел на землю. Мейтланд понял, что его лишь на время позабавило писание похабных слов на стене, а теперь он отказывается принимать участие в этом, как он считал, озорстве.