Книга Час "Ч", или Ультиматум верноподданного динозавра - Евгений Соломенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И что теперь? Бросить самоистязание свининой, проблеять «спасибо» и откланяться? Ну нет, ты мне выложишь про всех аутичных социопатов города Питера, явных и тайных!
– А правда, что мастерское владение всеми вашими компьютерными примочками – монополия прыщавых юнцов? Уважаемый хозяин дома, разумеется, не в счёт! Ну а кроме вас найдётся хотя бы один виртуоз этого дела, и чтобы – в зрелых годах? Этакий высокодуховный бука, не нашедший себя среди людей и сбежавший в «паутину». Попадаются такие ископаемые в ваших культурных пластах?
– Неплохо рисует ваше воображение, господин подполковник спецслужб! – расхохотался Гаргантюа. – Есть у нас такой бука. Профессор и лауреат. Мой, между прочим, старинный приятель! Прежде-то нормальный был мужик – не дурак посидеть за столом, опрокинуть рюмаху, анекдоты потравить. А потом – трагедия. Сын у него погиб единственный. Трагично, трагично!
– Погиб? Что, – автоавария?
– Да какое там! Котелок ему проломили. Средь бела дня, на Фонтанке, чуть не у порога областного суда. Свидетелей – и тех не сыскалось. Такие вот дела: угрохали парня – и взятки гладки!
– Ограбить хотели?
– Да, вроде, нечего у него грабить было. В общем, история темная.
– И что – на этом отец сломался?
– Увы. Себя винит: с сыном-то у него не сложилось. Нрав у папаши не сахарный, вот парнишка и ушел из дома. А не ушел бы – может, по-другому всё сложилось…
Махнул рукой:
– Ну да кто теперь разберет? В общем, как сына не стало – так отец и «поплыл». А ведь не слабак какой – матёрый мужичище, утёс каменный! В запой, правда, не ушел. Но сперва ополчился на весь белый свет, зверюга зверюгой сделался. А потом вдруг в другую крайность его кинуло: толстовцем заделался. Никакого, говорит, насилия творить нельзя. Иначе мы – не люди, а динозавры допотопные.
Внутри у Роджера натянулись и зазвенели все струны. Насилия нельзя творить?! Динозавры?!!
«Да нет, вряд ли! – охладил он свой пыл. – Чтобы сразу, с первой же попытки вот так взять и выйти на фигуранта? Хоть и бываешь ты, Лёха, везунчиком, но такая дикая пруха исключается категорически!». И все же сердце билось учащенно – как перед распахнутой самолетной дверцей, когда ветер хлещет тебя по лицу, моторы оглушают рёвом, а выпускающий всё медлит, не дает команды «Пошёл!».
– Так и сказал – динозавры допотопные? А чем ему динозавры не угодили? Эти симпатичные ребята – не хуже многих наших sapiens'ов!
– А ему теперь никто угодить не может: ни динозавры, ни sapiens'ы. Переменился мужик – не узнать! Да и общением теперь не балует: бирюк бирюком! А зачем он вам? – сверкнул рентгеновским глазом Гаргантюа. – Любопытственно, любопытственно!
– Нужен, нужен он мне, не скрою! – потупил Роджер глазки. – Вы – как папа Мюллер из «Семнадцати мгновений»: ничего от вас не утаишь!
И принялся вдохновенно врать:
– Ищем одного петербургского интеллектуала. В годах, ас информационных технологий, ярый человеконенавистник. Через интернет проповедует фашизм, из шпаны и уголовников вербует «идейных» скинхедов, сбивает в боевые группы. Таким макаром он уже сбацал разветвлённую организацию, которой и руководит, сам оставаясь в тени. Этакий виртуальный фюрер! Его и пытаемся вычислить – этого ловца душ!
– Бог с вами, окститесь! – рассмеялся Гаргантюа. – Приятеля моего, конечно, другом человечества не назовёшь. Но в фашизме он мараться не станет. Шпана бритоголовая, мизерабли со свастикой, – это не его песня, заявляю ответственно!
– Ну, раз вы так уверены… – «разочаровался» Роджер. Но тут же служебно свел брови к переносице: – Хотя отработать данную версию я, всё же, обязан. Если имеется объект, подходящий сразу по двум основным признакам, придётся с ним вступить в прямой контакт.
– Что ж, вступайте, коли так. Дело ваше! – хмыкнул бонвиван, наполняя себе бокал. – Мое дело – предупредить: даром время теряете. Напрасно, напрасно!
– Скорей всего, – согласился Роджер. – Но тут уж ничего не попишешь: служба! Отработаю эту версию – стану другие искать. Только вот как мне с этим вашим толстовцем сконтактироваться? Чтобы и без проволочек лишних, и его сразу не насторожить?
– А чего там – «контактироваться»? – ухмыльнулся беспечальный хозяин. – Завтра вечером он ко мне припожалует: вопросец обсудить по одному его аспиранту. Вот вы ненароком и заявитесь сюда часикам к восьми. Я вас ему представлю. Но имейте в виду: скрывать не стану, прямо скажу, что вы – подполковник из органов, с плащом и кинжалом.
И облизнулся плотоядно:
– Любопытственно будет лицезреть вашу встречу!
– Заранее, хотя бы, его не оповещайте, – взмолился Роджер. – А уж когда я припожалую, аттестуйте меня хоть Малютой Скуратовым!
– Скуратовым – это идея! – жизнерадостно откликнулся Бомж. И ринулся к плите, где «доходила» новая порция жаркого.
Покончив с песней Красной Шапочки, плеер обжёг мексиканской страстью: «Besame, mucho!».
* * *
От гостеприимного Бомжа после полуторачасовой пытки мясом он выбрался едва живым. Кое-как спустился по лестничным пролётам, ватной рукой толкнул дверь подъезда и вывалился во двор. Но тут через всю спину, от поясницы до затылка, молнией метнулась ледяная змейка. И Роджер, подломив колени, рухнул на искрошенный трещинами асфальт.
Доска объявлений
Специальное предложение! Особо выгодные бронированные двери!
В случае ограбления вашей квартиры или рейдерского захвата вашей фирмы дверь плавно выходит из пазов, что в дальнейшем не требует ни ремонта дверной рамы, ни замены замков. Благодаря специальным пневматическим устройствам, дверь так же легко возвращается на место, после чего она пригодна к дальнейшей эксплуатации.
(Санкт-Петербург, 20.. год)
С этой змейкой-спасительницей Ледогоров был знаком много лет. Потому и дожил до подполковничьих погон, а не упокоился в нагорьях Лаоса или ещё в каком славном местечке, по которым его таскала судьба офицера «спецуры».
Можно назвать это шестым чувством, можно – интуицией профессионального солдата. На полволоска, на комариный писк Роджер умудрялся опередить летящую пулю, отпрянуть, метнуться за камень, за выступ стены.
Жило в нем предощущение и иной смертельной опасности. Метящего в спину выкидного ножа. Проволочной удавки, готовой впиться в горло. Отравленной стрелки из духовой трубки туземного «снайпера»…
Подкрадывающееся лихо Алексей Ледогоров, что называется, чуял нутром. Оттуда, «от кишок», поднимался мерзкий малярийный озноб, доползал до сердца, рождая в нем тоскливую бесприютность. «Мурашки по душе бегают», – называл Роджер такое состояние.
В этом ощущении не было ничего мистического: оно было вполне отчётливым, имело свой вкус и запах – вкус и запах воды из застоявшегося болота. Как будто ты вновь подкармливаешь собой термитов в никарагуанской сельве и, встав на колени, набираешь во флягу мутную водичку, отгоняя сверху рыжую, жирноватую наощупь, жижу.
