Книга Голыми глазами - Алексей Алехин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гладко зачесанные девицы выруливают из гаражей в громадных лендроверах.
С решетчатой башенки новехонькой, как и всё вокруг, церковки раздается записанный на пленку колокольный звон.
А в небе кувыркается легкий спортивный самолет, раскрашенный как аквариумная рыбка.
Чтобы выбраться отсюда, я целый час прождал в одиночестве на автобусной остановке, мимо которой проносилась, гудя, масса сверкающего лаком порожнего железа.Американцы есть американцы, и напугавшая меня поначалу длиннющая музейная очередь тянулась вовсе не к Вермееру, а на выставку личных вещей и фотографий Жаклин Кеннеди.
Среди туземной живописи я было заприметил на удивление знакомую физиономию, но сообразил, что это Бенджамин Франклин со стодолларовой купюры.
Зато я повстречал там своего старого приятеля Ван Гога, и мы вышли из музейных вертящихся дверей вместе, да еще присоединился почтальон Рулен в своей синей фуражке.
Винсент шарахнулся от мусоровозного бронтозавра с никелированным рылом и сразу задрал голову вверх, как всякий, кто впервые в Нью-Йорке.
Картина, из которой я его увел, стоила тридцать с лишним миллионов, но в карманах у художника не оказалось ни цента, только десять су. И я угостил их с Руленом на свои целомудренно упрятанным в бумажные пакетики пивом. А после, на скамейке, посвященной памяти чьей-то пропавшей таксы, к нам подсел Лорка. У него нашлась фляжка тростниковой водки в кармане пиджака.“One way”: все дороги ведут в Рим.
Ты, Америка, страна третьего тысячелетия, и я могу быть спокоен за потомков.
Но я не завидую им. Да меня там и не будет.
Самое дорогое, что я имел при себе за океаном, был обратный билет: в Старый Свет и век.Все ж, Америка, я не жалею, что заглянул в твои небоскребы.
Даже прощаю твой расчисленный по калориям корм из бумажных коробочек.
Я бы прошелся еще разок по плохо уложенному нью-йоркскому асфальту.
Сходил бы на джаз и на бокс.
Постоял бы у того небоскреба, что по ночам сторожит бесквартирный русский поэт.…По моей пропахшей попкорном Америке идут, пощелкивая компостерами, чернокожие кондукторши. И проверяют билеты.
...
Апрель – май 2001
В безлюдном мраке старого, просмоленного молениями храма, где отбивал поклонами грехи еще Иоанн Васильевич со своей братией, бандитского вида молодчик морщит бритый лоб перед деревянным окошечком, диктуя поминальную записку с перечнем убиенных братков:
– Гришка… Олежек… Глебка… Борис… Вован… еще Олежек…
...
2000
Как и большинство людей, я воображаю себе Рай в облике пятизвездного курорта: с выложенными камнем дорожками в кущах, олеандрами, прохладным мрамором холлов с журчащей водой, роскошно организованным бездельем. И так же звучит вокруг разноязыкая речь.
К тому ж это как раз в том месте, где Моисей переводил евреев через Красное море – из курорта Хургада в курорт Шарм-эль-Шейх.
Только теперь тут всем заправляет Аллах, и тень тащится за тобой, растягиваясь, точно зацепилась за какую-нибудь колючку.
А позади пальм в соломенных нарукавниках лежит море, ленивое, как араб.
Но это не меняет дела.
По-английски над входом было написано что-то вроде «Д/о им. Хилтона».
Однако это был настоящий райский Сад.
Деревья, подстриженные в форме цилиндров, походили на расставленные по газонам зеленые торшеры на светлой голой ноге.
Другое, большое и шарообразное, непрерывно цвело, выпуская взамен увядших все новые оранжевые граммофончики.
Из акаций свисали кривые зеленые кинжалы.
Какая-то капля, свернувшаяся в листве, вспыхивала оттуда то оранжевым, то зеленым огоньком.
Птичка с тонким хвостом играла с тенью пальмы: спархивала из кроны на стриженую траву и прыгала вдоль сначала узкого, а затем растопыренного во все стороны темного силуэта, пока не достигла в теневом отображении листвы той самой точки, с которой начала свое путешествие.
И садовник, ковыряя лопаткой красноватую землю, что-то тихо напевал цветам…Напоминанием об аде и Сатане служил проходивший всякий вечер по дорожкам человек с трескучим аппаратом на плече, оставлявшим за собой тяжелую, затекающую под кусты и деревья струю нефтяного, не то серного, дыма. Администрация Рая принимала меры против беззаконно беспокоящих его обитателей кровососущих.
А так рай, рай. И вокруг всё сплошь праведники.
Колонизатор в пятом поколении с обритой головой и в белых парусиновых шортах.
Старик с вислыми старушечьими сиськами.
Склáдные человеческие самочки.
Англичанин-профессор, похожий на умную рыбу.
Две лесбийские пары из Швеции…Вознесшиеся со всего света, они получают у Петра ключи на рецепции и принимаются изо всех сил отдыхать.
Заплывают в море с таким видом, точно заседают в президиуме.
Выполняя свой долг, качаются на круглых волнах.
А главное, поджаривают себя на медленном райском огне, так что вновь прибывшие бледнолицые в три дня превращаются в краснорожих.
Кстати, замечали ли вы, что из женщин всего старательней загорают как раз те, которых вряд ли кому придет в голову раздеть?
Впрочем, вон и костлявая супермодель вытянулась во всю длину на лежаке.А может быть, тот, утраченный Эдем был на дне морском? Тогда изгнание было просто выходом на сушу, когда вместо жабр – легкие, о чем мы читали в школе.
Нет, право, под водой точно рай.
Глядя на резвящихся рыбок понимаешь, что этот мир – забава Господа. Иначе он не наделал бы тварей в таком избыточном разнообразии: для дела можно было поменьше и попроще.
И купальщики пользуются возможностью поучаствовать в забаве. А наплававшись и налюбовавшись через окошко маски хороводом разноцветных райских рыб, одну из них, с голубоватым отливом, получают затем, запеченную на углях, на ленч в соседнем ресторанчике. Вроде того, как на ужин после балета можно было б заказать окорочок Маленького лебедя…Странное дело, но и в Раю есть небо.
При ветре оно делается более глубокого цвета, точно там размешали краску, а пальмы принимаются громыхать сухими перьями.
И лучше всего лежать вот так, любуясь, как между пальмовых листьев пробирается по далекой синеве маленький серебристый самолет.
И птицы проносятся по небу, то и дело складывая крылья, и делаясь при этом похожими на стайку рыб – в напоминание о былом…Райская жизнь все длится, длится.
По пляжу ходит танцующей походкой белый верблюд, ведомый упитанным низкорослым бербером в чалме, золотых очках и голубом хитоне. Всякий раз, как на горбы корабля пустыни удается заполучить седока, лицо хозяина озаряется радостью, и он вышагивает с уздечкой в руке, сияя улыбкой и золотом оправы.
