Книга Обитель Теней - Питер Страуб

– Так, значит, это – дело всей твоей жизни? Ты действительно намереваешься пойти по этой, гм.., несколько необычной стезе?

– Да, это моя мечта, – заверил его Дэл. – И кое-чему я уже научился.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Брум. – Расскажи-ка мне подробнее, что ты думаешь о так называемой магии: ну, о фокусах и тому подобном.

– О, – возбужденно заговорил польщенный Дэл, – это нечто гораздо большее, нежели фокусы. Конечно, магия – это и развлечение, и игра, однако… – он замялся, подбирая слова, – прежде всего, я бы сказал, это совершенно особое мировоззрение, образ мыслей и образ жизни.

– Что ж, теперь я в самом деле вижу, что это для тебя серьезно. – Брум, опустив ноги, сдвинул листок Дэла на край стола. – Скажи, тебе нравится у нас в школе? Неприятностей никаких не было за это время?

– Очень нравится, – заверил его Дэл. – Хотя, конечно, кое-какие неприятности были.

– Касательно того малосимпатичного прозвища, да?

– Ну, – замялся Дэл, – в общем-то да, сэр.

– Я могу придумать кое-что более для тебя подходящее.

Не ожидавший подвоха Дэл простодушно поинтересовался:

– Что, сэр?

– Вор. Трус. Подлец. Надеюсь, теперь тебе все ясно?

С этого момента и начался собственно допрос, проходивший по уже знакомому сценарию.

Глава 6

УРОК ЭКОНОМИКИ

Когда отец Тома вынужден был сократить работу наполовину, затем – на две трети, Том снова увидел грифа. К тому времени Хартли Фланаген потерял сорок фунтов веса. Хотя он и не бросил свою юридическую службу и даже занятия в Клубе легкой атлетики, его все больше приводили в уныние растущие мешки под глазами и старые костюмы, висевшие теперь на нем будто на вешалке. Очень скоро, тоскливо размышлял он, сил у него достанет лишь на дорогу из дома в больницу, хорошо еще, если и обратно…

С наступлением зимы футбольные тренировки на свежем воздухе временно уступили место занятиям баскетболом в зале. Том резко переменился: куда только девались его прежние энергия и оптимизм? В учебе он тоже сильно сдал. Теперь он страшился решительно всего: боялся, что провалит экзамены, что у него поедет крыша, что его вышибут из баскетбольной команды, но более всего он боялся за отца. Никогда еще он не ощущал дыхание смерти так близко, как теперь. Что будет с ним, если отец умрет, если он вообще останется без отца? Когда он задумывался об этом – а такое теперь бывало то и дело, – перед глазами вставала знакомая картина: темная, покрытая мраком долина, так и дышащая угрозой.

"Да", – сказал ему гриф.

В клекоте птицы он теперь не только разбирал слова, но и понимал их смысл. Гриф говорил ему:

"Да, все правильно. Темная долина, полная опасностей. Это то, что тебя ожидает. Но, мальчик мой, чего же ты хотел?

Остаться навсегда ребенком ?"

Нет, но…

"Да, именно на это ты надеялся".

Что ж, ты прав…

Гриф понимающе кивнул. Том видел его все в той же пустыне, где солнце стояло в зените и не было теней.

"А знаешь, что с тобой произойдет, когда ты попадешь в эту долину?"

Ответа не было: ужас, парализовавший Тома, казалось, забрался ему под кожу.

"Понятно что, мой мальчик: ты погибнешь. Без поддержки и защиты ты погибнешь".

Том краем глаза заметил, как дочиста обглоданный скелет, бывший когда-то его отцом, повернулся и вперил в него взгляд незрячих глазниц.

"Теперь, мальчик мой, я – твой отец, твоя поддержка и защита. Я, а также все, что вокруг тебя в этой долине".

Сковавший его ужас вызвал теперь дрожь по всему телу.

Гриф приблизился, не отводя от него сверкающих, все понимающих глаз.

Мерзкая птица. Пожиратель падали. Гадина.

"Ну хватит, птенчик!"

Сложив крылья за спиной, гриф сделал молниеносный бросок, и его громадный желтый клюв впился Тому в руку.

Разбудил его собственный пронзительный крик.

* * *

Скелету гой же ночью приснился здоровенный муравейник, где у муравьев были лица учеников младшего класса.

Они беспорядочно сновали туда-сюда по бесчисленным проходам и закоулкам, останавливаясь лишь для того, чтобы пискляво поболтать друг с другом о какой-то ерунде. В руках у него была кочерга, и он уже собирался разворошить ею этот чертов муравейник, как вдруг раздался грохот, словно откуда-то накатилось колоссальное цунами. Перед его глазами возникла на какой-то миг незабываемая коричневая шляпа, натянутая на лоб, чтобы скрыть лицо, которое человеческим назвать никак было нельзя. Ужас охватил его, и в этот момент он проснулся. Грохот тем не менее не стих, наоборот, усилился. Он уже знал, что это такое, но страх мешал ему выглянуть в окно. Он, переборов себя, все-таки взглянул, и тут его чуть не вытошнило: в окно к нему рвался не знакомый орел, а неимоверных размеров белая сова, четко выделяющаяся на черном фоне ночи. Он мог рассмотреть буквально каждое перо огромных крыльев, которыми сова упрямо молотила по стеклу, требуя, чтобы ее впустили. Скелет отлично понимал, что, если он откроет окно, пернатое чудовище тут же разорвет его на мелкие кусочки. Голова у совы была ничуть не меньше его собственной… Скелет, дрожа от страха, вжался в стену. Что, если орел с фотографии на потолке вдруг тоже оживет и набросится на него, стараясь выклевать глаза? Помимо воли он прижал кулаки к глазницам, защищаясь, потом в отчаянии зарылся лицом в подушку.

Глава 7

За два дня до начала рождественских каникул настала моя очередь нести в учительскую отчет о посещаемости.

Миссис Олинджер, в своей неизменной шерстяной кофте, вела одну из битв бесконечной и идущей в любой школе войны между преподавателями и администраторами. На сей раз противником ее был мистер Пэтбридж, учитель французского, изнеженно-томный блондин с красиво очерченным ртом. Носил он твидовые, слегка приталенные пиджаки, разумеется, французского производства, как и его элегантные очки в тонкой оправе. Миссис Олинджер по-настоящему наслаждалась сражением с ним и отвлекаться на меня положительно не желала.

– Никак я не могу понять, – скулил мистер Пэтбридж, – ну почему нельзя вести дела так, чтобы для каждого документа было свое, определенное место?

В руках у него была стопка экзаменационных листов, а всем своим видом он словно восклицал: "Ох уж эти женщины?."

– И не поймете, – хладнокровно отбрила миссис Олинджер.

– Да, дорогуша, где уж мне…

– Видите ли, мистер Пэтбридж, документы у нас постоянно находятся в работе, их становится все больше и больше.

Кроме того, есть еще один аспект: сохранность и безопасность.