Книга Нарцисс в цепях - Лорел Гамильтон

Окровавленный нож выпал у меня из рук, резко звякнув на цементномполу. Натэниел вскрикнул. Джемиль оказался сзади, и еще один клинок исчез изгруди Натэниела. Еще один засосало в тело у меня на глазах. Натэниел сновазакричал, из раны хлынула кровь, и я отвернулась. Коронус все еще валялся наполу, и двое его людей толпились рядом. Что-то, наверное, в моем лице испугалоего, потому что глаза у него полезли на лоб и что-то весьма похожее начеловеческий страх отразилось в них.

— Мы бы вытащили лезвия, но гиены велели ничего нетрогать до твоего прибытия!

Я посмотрела на ту сторону комнаты, на ближайшего кНатэниелу охранника — того, кому не нравилось здесь быть. Он поежился под моимвзглядом:

— Я выполнял приказ.

— Это оправдание или предлог?

— Нам не в чем перед тобой оправдываться, —ответил другой охранник, высокий шатен, который впустил нас в комнату. Он стоялвозле закрытой двери с видом надменным и вызывающим, но вкус его страха яощущала на языке, как тающую конфету. Он боялся того, что я могу сделать.

Грегори подошел поближе в виде получеловека-полулеопарда.Никогда я его таким не видела — пятнистый мех, крупнее, чем в виде человека, имускулистее. Между задними ногами болтаются вполне залеченные, крупныегениталии.

Один из змеелюдей полз по полу, волоча за собой ноги.Позвоночник сломан, но заживет. Сзади, из горла Натэниела, донесся еще одинкрик. Другой змеечеловек скорчился у стены рядом с закованной брюнеткой. Рукапочти была вырвана из сустава. Платье Сильвии разодралось в клочья, обнаживгруди на обозрение миру. Сильвии, похоже, было на это наплевать. Руки ее быливсе так же снабжены когтями, бледные волчьи глаза смотрели на меня.

— Забирай своих леопардов, — сказалКоронус, — и иди с миром.

Тут же раздался еще один крик.

— С миром, — повторила я в странном оцепенении,будто какая-то часть моей личности сложилась и перестала действовать. Стоятьздесь и слушать крики Натэниела, и при этом сохранить чувства, было невозможно.Если сохранять рассудок. Спокойствие пустоты, в которое я обычно погружаюсь,когда убиваю, начало поглощать меня, и так было куда лучше. Есть вещи и похужепустоты.

— Кто эти женщины?

— Лебединки, — ответил он. — Тебе до них нетдела, Нимир-Ра.

Я поглядела на него, и сама почувствовала, как мои губыкривятся в улыбке. Не слишком приятной.

— Что с ними будет, когда мы уйдем?

— Вылечатся, — ответил он. — Нам они нужныживые.

Я против воли улыбнулась шире. Засмеялась, но мне самой непонравился звук моего смеха.

— И ты думаешь, что я оставлю их на вашу милость?

— Это лебеди, а не леопарды. Что тебе за дело до них?

Голос Натэниела прозвучал хрипло, и, обернувшись, я увиделатекущие у него по щекам слезы.

— Не оставляй их! Пожалуйста, не надо!

Джемиль вытащил еще один клинок. Осталось только три. Наэтот раз Натэниел не вскрикнул, только вздрогнул, закрыв глаза.

— Анита, прошу тебя! Они бы сюда не пришли, если бы яих не позвал!

Я посмотрела на трех нагих женщин в цепях, с кляпами во рту,в окружении десятков чистых, не использованных пока лезвий. Женщины смотрели наменя вытаращенными глазами, часто дыша, и было видно, как панический страхспускается у них вниз по горлу, как вино. И я, глядя на них, знала, что они —просто еда. Они лебеди, не хищники. Они — не мы. Сейчас я каналировала Ричарда.Я была сегодня «шведским столом» для моих парней, сборной солянкой их мыслей ичувств. Но одна вещь была, которая принадлежала мне: ярость. Не ярость волков,когда они убивают. Нет, она была холоднее и как-то увереннее в себе. Ярость, неимеющая никакого отношения к крови, а полностью относящаяся... да, к смерти. Яхотела убить их всех за то, что они сделали с Грегори и Натэниелом. Я хотела ихсмерти. По правилам, убить их я не могу, но я сделаю, что можно. Я отниму у нихостальных жертв. Не оставлю, не могу оставить этих трех женщин в таком виде. Немогу — и все.

— Не бойся, Натэниел, мы их не бросим.

— У тебя нет права на них, — возразил Коронус.

Грегори зарычал, и я взяла его за мохнатую руку.

— Все в порядке. — Я посмотрела на Коронуса,стоящего в окружении змей. — Я бы на твоем месте не стала говорить мне оправах. На твоем месте я бы молчала в тряпочку и выпустила бы нас отсюда совсеми, кого мы возьмем.

— Нет, они наши, пока не явится их выручать ихлебединый царь.

— Вот что: его здесь нет, а я есть. И я тебе говорю,Коронус Клана Черной Воды, что этих лебединок я заберу с собой. Не брошу.

— Почему? Что тебе за дело до них?

— Почему? Отчасти потому, что ты мне не нравишься. Ещепотому, что я хочу вас всех поубивать, но не могу по законам ликантропов.Поэтому я тебя ограблю, отобрав твою добычу. Придется удовлетвориться этим. Ноесли ты еще когда-нибудь, хоть раз, встанешь на моей дороге, я тебя простоубью, Коронус. Убью с удовольствием.

Я поняла, что говорю правду. Часто мне приходилось убивать схолодной кровью, но сегодня мне очень хотелось его убить. Может быть, ради мести.Я не стала спрашивать себя, я просто выразила это глазами. Пусть оборотень этовидит, потому что он поймет. Он не человек и может узнать смерть, когда она нанего смотрит.

Он понял. Я увидела это по его глазам, ощутила свежий вкусстраха. Вдруг он показался мне очень усталым.

— Я бы отдал их, если бы мог, но не могу. Я долженчто-то показать как результат этой ночи.

Надеялся, что это будут лебеди и леопарды, но если у менянет одних, то других я должен предъявить.

— А какое тебе дело до лебедей или леопардов? —спросила я. — Они для тебя ничего не значат, тебе не включить их в своеплемя.

Глаза его замкнулись в непроницаемости, но струйка страханарастала, переходя в густой аромат пота и горечи. Он очень боялся. И не меня,то есть не совсем меня, но чего-то, что с ним будет, если он отдаст лебедей.Так что же это?

— Анита Блейк, я не могу их отдать.

— Объясни почему.

— Не могу.

Страх из него уходил. До сих пор я не знала, что смирениеимеет запах, но сейчас я слышала этот запах тихой горечи поражения. Он окуталменя густой волной, и я знала, что победила.

Он покачал головой:

— Я не могу отдать лебедей.

— Ты их уже отдал. От тебя воняет поражением.

Он склонил голову:

— Я отдал бы, если бы мог, но прошу тебя, поверь мне, яне могу отдать их тебе. Не могу.

— Не можешь или не желаешь?