Книга Смерть ради смерти - Александра Маринина

Литвинова покаянно вздохнула.

– Но я ведь никому этим не навредила, правда? Если быиз-за моих показаний осудили невиновного или оправдали преступника – тогда,конечно, меня надо судить. А так… Гриша сам себе вынес приговор.

– Да, чуть не забыл, – спохватился Коротков. –Вы не помните, над каким проектом работал Войтович, когда все это случилось?

Это был удар ниже пояса. Коротков смотрел на нее спокойнымиясными глазами, а она говорила ему какие-то ученые слова, называла пунктыинститутского плана работы и чувствовала, как внутри у нее все онемело отужаса.

5

Пока Коротков опрашивал сотрудников лаборатории, в которойработал Григорий Войтович, Настя Каменская сидела в отделе кадров Института исмотрела личные дела сотрудников. Она отобрала сначала всех мужчин, потомотделила тех, кому было от сорока до пятидесяти пяти лет. Шитова определилавозраст таинственного гостя между сорока пятью и пятьюдесятью годами, ноосторожная Настя на всякий случай расширила возрастные рамки, прибавив по пятьлет к нижней и верхней границе. Мало ли, как может выглядеть человек, если онследит за собой или, наоборот, болеет или ведет нездоровый образ жизни. Ипотом, Шитова – свидетель не особо надежный, если учесть, в каком она тогдабыла состоянии.

Из тех, кому было от сорока до пятидесяти пяти, пришлосьделать выбор, опираясь на имеющиеся в личном деле фотографии. Яркие брюнеты иседовласые ученые мужи – в сторону. Лысые и те, чье лицо никак нельзя назвать«среднеевропейским», – туда же. В отдельную стопочку она отложила мужчин сусами или бородой: фотографии сделаны не вчера, а сейчас эти люди вполне могутоказаться гладко выбритыми. В другую стопочку попали те, кто родился и вырос нев Центральной России. У таких людей довольно часто встречается акцент, характерное«оканье» или «хыканье», хотя, опять-таки, за долгие годы жизни в Москве он моги исчезнуть. Их, как и усатых-бородатых, тоже надо проверить. Наконец осталисьте, кого Настя условно назвала «чистыми типами»: средне-русые, без яркихпримет, коренные москвичи или питерцы, без растительности на лице.

Она попросила устроить так, чтобы какая-нибудь общительнаялаборантка провела ее по Институту, останавливаясь по пути с каждымвстречным-поперечным и невинно болтая на заранее «заказанные» Настей темы. Онишли по длинным коридорам, запутанным переходам между корпусами, спускались вподвал, взлетали на лифте на последний этаж, где полюбовались на сплошныеметаллические двери с солидными замками, закрывающие входы на лестницы, скоторых можно было попасть на крышу. На крыше, как пояснила лаборантка,находятся многочисленные специальные устройства «по профилю Института», безкоторых невозможно вести научную работу.

Под конец прогулки ноги у Насти гудели, спина разламываласьи она мечтала только о том, чтобы лечь. Зато узнать удалось много полезного. Измужчин, носящих усы, внешность не изменил ни один, они так и продолжают ходитьс усами, зато среди бородачей побрились двое. Один из них, как оказалось, вначале декабря сломал ногу и до сих пор лежал в гипсе, второй немедленно былпереведен Настей в группу «чистых типов». Из сотрудников, предположительноимеющих хотя бы небольшой акцент или особенности произношения, которые могло бызаметить ухо московского жителя, ее внимание привлекли двое, один был уроженцемОрла, другой – Рязани, а в этих регионах, как принято считать, населениеговорит на очень правильном русском языке. Предположение полностьюподтвердилось, и эти двое также перекочевали в группу «чистых». Наконец, средитех, кто первоначально образовал вышеуказанную группу, Настя забраковала троих.Один из них безбожно картавил, имея трудности по меньшей мере с половинойсогласных, существующих в алфавите. Второй довольно заметно заикался. Третийвесь декабрь был за границей на стажировке.

Настя вернулась в отдел кадров, произвела некоторыеперемещения папок с личными делами из стопки в стопку и оглядела результатысвоих изысканий. Кандидатов в подозреваемые осталось пятеро:

директор Института Альхименко, доктор технических наук,профессор;

ученый секретарь Института Гусев, кандидатфизико-математических наук, доцент;

заведующий лабораторией Бороздин, доктор технических наук,профессор;

ведущий научный сотрудник Лысаков, кандидат медицинскихнаук.

Научный сотрудник Харламов, без ученой степени.

«Начнем с них, – решила Настя, доставая миниатюрныйфотоаппарат. – Покажем их Шитовой, а уж если не опознает, тогда займемсяостальными».

Она быстро отщелкала десять кадров – по два на каждогокандидата в подозреваемые, потом сделала кое-какие выписки, сдала делаработнику отдела кадров и отправилась искать Короткова.

6

Литвинова мчалась домой, не чуя под собой ног. Сердце бешеноколотилось, она даже начала задыхаться, хотя обычно выдерживала и более быстрыйтемп, а в молодости долго и успешно занималась спортом. Ворвавшись в квартиру,она убедилась, что Юли нет дома, и кинулась к телефону.

– У нас в Институте милиция, – сообщила она, струдом переводя дыхание после быстрой ходьбы.

– По какому поводу? – осведомились у нее.

– Пока не по ЭТОМУ, но могут и до ЭТОГО добраться. Я делаювсе, что в моих силах, но…

– Как скоро вы закончите работу?

– Еще вчера я могла бы гарантировать вам, что черезполтора месяца все будет доведено до ума. Но теперь – не знаю. Не исключено,что работы придется приостановить на неопределенное время. Или вообще свернуть.

– Нас это не устраивает, – ответили ей. –Работы должны быть закончены, и прибор должен попасть к заказчику. Ваше дело –проинформировать нас, как только прибор покинет пределы Института. Остальное –наша забота. Вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы милиция донего не добралась. Это будет соответствующим образом оплачено.

– Сколько? – тут же спросила она, понемногувосстанавливая дыхание.

– Сорок процентов от первоначальной суммы.

– Не все в моей власти. Но все, что смогу, сделаю, –пообещала Инна. Ей очень нужны были деньги. Много, много денег.

7

Мужчина, разговаривавший с Инной Литвиновой по телефону,положил трубку и задумчиво посмотрел на висящую на стене картину. На ней былизображен букет изящных экзотических цветов в высокой узкой стеклянной вазе. Онлюбил смотреть на эту картину, она его почему-то успокаивала.

Как прав он был, когда настаивал на том, чтобы не выходитьнапрямую на Институт! Словно чуял опасность. У него были свои люди в окруженииМерханова, они-то и сообщили, что Мерханов ждет какой-то прибор. Дальнейшеебыло делом высокопрофессиональной шпионской техники: узнать, что за прибор, иоткуда Мерханов собирается его получить, и даже сколько он пообещал за негозаплатить. Можно было действовать напрямую: перехватить заказ, посулив ещебольшие деньги, или вообще просто приказать – и сделают, куда денутся. Но зачемплатить больше, когда можно заплатить меньше? Детский вопрос. И потом,«светиться» тоже нельзя.